Я потрясла мальчика за плечо, но тот лишь застонал. Плохо дело… Здесь нет ни градусников, ни жаропонижающих хороших, ни антибиотиков. Люди лечились травами да лекарствами, которые изготавливали врачи.

Врач! Точно! Да, сам полевой доктор уехал, но он же оставил мне лекарства, справедливо рассудив, что в гарнизоне пополнит запас, а вот мне взять негде будет.

— Как тебя зовут? — спросила у женщины, что так переживала о мальчике.

— Айка, миледи.

— Айка, иди на кухню и скажи, чтобы подогрели воду. Горячая не нужна. Еле тёплая должна быть, понятно? И тряпки чистые нужны, можно полотенца, — дождавшись кивка, обратилась к Аннет. — Беги ко мне в спальню и принеси коробку, которая на столе стоит. И смотри не разбей ничего.

Аннет убежала, а я стянула с ребёнка одеяло и накинула сверху простынку. Помню, как лечила Анютку, когда та была крохой. Только возможностей было куда больше. И скорая, и аптеки круглосуточные, и больницы с анализами. А вот Лип… Из-за простуды у него такое заболевание или же какая-то инфекция попала? Не хочу, чтобы умирали дети. Это больно, даже когда дело касается чужих детей.

— Вот, миледи, я принесла, — Аннет протянула коробку и послушно замерла рядом.

Откинув крышку, я принялась рассматривать флакончики, мешочки и баночки. Всё с названиями, но настолько простыми… “От кашля”, “От лихорадки”, От болезней живота”.
Вот и пойми, это при боли в животе или от поноса? Но лучше так, чем вообще без ничего. Прав капитан, нам просто необходим врач, только где бы его взять?

Лекарство от лихорадки было в каплях. Взрослому десять капель, малышу… Не знаю, дам пять на всякий случай. Только для начала разбудить надо, а для этого снизить температуру хоть на градус. К счастью, воду подогрели быстро, так что, раздев ребёнка, я принялась обтирать его влажным полотенцем, периодически смачивая его в воде. На лоб Липа положила ещё одно полотенце, приказав Айке почаще его смачивать.

— А я своего самогоном дедовским обтирала, — подала голос женщина, которую устроили тут же, в комнате, на тахте. — Быстро лихорадка уходит. Да только хворь всё равно забрала.

Я лишь головой покачала. Этот метод известен и в моём мире, и даже активно используется в некоторых семьях. Да вот только запрещено так делать, особенно с детьми. Но стоит ли говорить пожилой женщине, что смерть могла наступить и из-за её неправильных действий? Нет, на такое я не пойду. Слишком жестоко.

Спустя минут двадцать ребёнок проснулся. Он был вялым, но хотя бы в сознании.

— Где мама? — первым делом спросил Лип, медленно осматриваясь. — Где я? Где папа?

— Тише, милый, тебе нельзя вставать, — шепнула я, мягко придерживая мальчонку. — Выпей лекарство, тебе станет лучше.

— Где мама? — упорно твердил ребёнок, отворачиваясь.

— Лип, не перечь миледи, — строго произнесла Айка, хмурясь. — Ишь ты, непослушный какой.

Я бросила недовольный взгляд на женщину. Ребёнку страшно и плохо, а тут ещё ругают. Нельзя так. Но результат от её слов был, мальчик затих, испуганно глядя на меня.

— Вот, выпей, — я дала кружку с разведённым лекарством. — Надо всё выпить, до конца.

Мальчишка кивнул и, немного приподнявшись, выпил всё до капли, морщась от горечи.

— Хорошо, а теперь засыпай, — забрав кружку, я укрыла малыша простыней. — Тебе надо скорее поправиться.

— Тогда я увижу маму? — тихо, едва не шепотом спросил мальчишка.

— Да нет твоей мамки, и тятьки нет, — не выдержала тётка с кушетки. — Сирота ты теперь. Сирота! Скажи спасибо…

— Замолкни! — грубо приказала, пригвоздив женщину взглядом, и посмотрела на мальчишку. Он всё понял… Сначала натянул простыню по самую шею, а после и вовсе укрылся с головой, поворачиваясь на бок. Плечи его мелко затряслись.