Меня баронет, если честно, слегка напрягал. Нет, я не думал, что он плохой врач, вот только человек, который так запросто выдал заключение о том, что Павел Петрович скончался от удара, не вызывал у меня доверия. Ведь это могло означать только то, что его можно купить, главное – знать масть тех щенков, которых нужно предложить. Поэтому я планировал в ближайшее время заменить личного врача. Ещё бы понять, на кого его заменить, и будет совсем замечательно.

Я кивнул Челищеву, и тот с готовностью протянул руку, согнутую в локте, Елизавете, чтобы она на неё оперлась. Они вышли со двора мануфактуры, и практически сразу крики прекратились, а дождь снова принялся капать, стуча по шляпе и вызывая глухое раздражение.

Резко развернувшись ко входу в здание, я быстро направился туда. Оставшиеся со мной трое гвардейцев и Мертенс со Сперанским едва поспевали за мной. Вице-губернатор где-то потерялся по дороге, наверное, не решился зайти следом, потому что я его лично не пригласил. Так что когда наша не слишком представительная делегация вошла внутрь, то на нас никто не обратил внимания. Это была большая комната с огромными потолками. Скорее всего, мы попали в цех, в котором и собирали машину Робера вон из тех деталей, сваленных посредине.

– Ещё немного, и я начну к подобному положению дел привыкать, – проговорил я, разглядывая стоящих неподалёку людей, которые продолжали ругаться, размахивая руками. Правда, делали они это очень тихо, а вокруг них бегал Макулин и пытался призвать их к порядку.

Мертенс закатил глаза и бросился к спорящим людям. Когда он приблизился и зарычал, все разговоры прекратились, и на нас наконец-то обратили внимание.

– Ваше величество, – от группы отделился невысокий пожилой мужчина, одетый в длиннополый кафтан. – Мы вас не ждали.

– Хорошо, вы меня не ждали и поэтому решили слегка поскандалить, – скучным голосом ответил я, разглядывая ещё одну живую легенду, слегка наклонив голову набок. – О чём спор-то, Иван Петрович?

– Мы с господином Робером немного не сошлись во мнении о допустимых размерах вальцов, – Кулибин, а это был именно он, искоса посмотрел на своего оппонента. В его голосе уже слышалось старческое дребезжание, но взгляд оставался твёрд, и ни одного намёка на проблемы с головой не прослеживалось.

– Ваше величество, я прошу прощения… – в наш разговор попытался влезть Макулин.

– Пётр Кириллович, помолчите, – перебил я его, не отводя пристального взгляда от Кулибина. – Так, в чём именно вы не сошлись во мнении?

– Я говорю, что валы у машин должны быть больше, – хмуро произнёс Кулибин. – Тогда непрерывный лист бумаги станет шире, и при меньших физических затратах мы получим больше полотна, которое можно будет нарезать так, как захотелось бы. Он замолчал, а потом осторожно добавил: – Ещё бы сырьё какое другое придумать вместо тряпок.

– Господин Робер, – я повернулся к французу, который замер на месте, глядя на меня расширившимися глазами. – Я не буду спрашивать вас о том, почему вы пытаетесь отстаивать свою правоту. В конце концов размер машины как раз стал точкой преткновения для вашего теперь уже бывшего партнёра и братьев Фурдринье. Я даже в какой-то степени вас понимаю. Не слишком одобряю, потому что для меня главное – это начать выпускать как можно больше бумаги, которая будет вдобавок ко всему ещё и дешевле, чем та, что выпускается сейчас, – говорил я по-французски. Так как Сашка знал этот язык гораздо лучше, чем русский, то проблем с «воспоминанием» не возникло. – Оставим пока предмет вашего спора с господином Кулибиным. Я смотрел на Робера с весёлым любопытством: – Ответьте мне, пожалуйста, только на один вопрос, всего на один. Каким образом вы друг друга поняли?