Свою боевую винтовку Александр любил, никому не позволял к ней прикасаться. А что, если сделать на ней именную надпись? Правил, запрещающих наносить на оружие какие-либо знаки, нет. Владимир Мельников, земляк и товарищ по команде, помог Тихонову: обычным бритвенным лезвием вырезал из бумаги трафарет – латинскими буквами, зачистил лак на деревянном ложе, нанёс краску. С тех пор на винтовке красовалось: «ALEXANDR TIHONOV».

Александр Васильевич Привалов лучше, чем кто-либо в советском биатлоне, знал, что такое Олимпийские игры. Он был пятикратным чемпионом СССР. В 1960 году на Олимпиаде взял «бронзу», спустя четыре года стал серебряным призёром. В биатлоне тогда был всего один вид соревнований – гонка на 20 км.

С 1966 года он начал тренировать сборную страны, и Олимпиада в Гренобле становилась проверкой его тренерских способностей. Внутреннее спокойствие и твёрдость – вот что требовалось биатлонисту. Вновь переживая свой опыт, Александр Васильевич думал: вот если бы в шестидесятом, в Скво-Вэлли, не кричали бы ему по ходу гонки, что на него вся надежда, он бы на последней стрельбе не задёргался. Ведь попал бы три из пяти – стал бы чемпионом. После «серебра» в Инсбруке все убеждали его, что третья Олимпиада непременно принесёт ему «золото». Но когда предложили тренерскую работу, решил попробовать. Его задевало, что биатлон был на втором плане по сравнению с лыжными гонками, хотелось изменить отношение к этому сложнейшему виду спорта, азартному, зрелищному, требующему одновременно столь разных навыков – способности взорваться в рывке и максимально сосредоточиться для стрельбы.

Привалову 35 лет. Ему надо было доказать своё право тренировать сборную, особенно перед старшими членами команды, с которыми он ещё недавно вместе выступал как гонщик. Руководство поставило перед биатлонистами нелёгкую задачу: завоевать как минимум одну золотую медаль, при том, что в биатлоне было всего два вида состязаний. Всего же в X зимней Олимпиаде представлялось 6 видов спорта, разыгрывалось 35 комплектов наград. Одним словом, на кону стояло многое.

В Гренобль советские спортсмены летели через Париж, там пересаживались в поезд. Прибыли в Отран – небольшое курортное местечко в тридцати километрах от Гренобля. Там выяснилось непредвиденное: при перегрузке багажа исчезли патроны. Паника в руководстве поднялась – не передать. Леонид Михайлович Свиридов, возглавлявший делегацию биатлонистов, сбился с ног. Наконец стало ясно, что патроны задержали и отправили обратно в Москву. Привалов собрал команду:

– Спокойно, ребята. На тренировках работаем вхолостую.

Целую неделю стреляли вхолостую. Задача заключалась с том, чтобы мушка после спуска курка осталась на прежней отметке.

Позже, анализируя положение, Привалов увидел, что неожиданная пропажа патронов сыграла на руку: крупный калибр с его мощной отдачей отнимает у спортсмена массу нервных и физических сил. Каждый выстрел – стресс. Холостой тренаж дал возможность сохранить силы. Но эти мысли пришли позже. А тогда, в Гренобле, биатлонисты должны были не только физически адаптироваться к иному климату и времени, но и выдержать психологический удар.

Гренобль произвёл на советских спортсменов неизгладимое впечатление.

Все объёкты находились максимально удобно и близко к Олимпийской деревне, службы обеспечения работали безукоризненно, размещение и питание идеальное. Русских французы принимали особенно тепло.

Однако тёплым был не только приём, но и погода. Александр Тихонов, не зная коварства Французских Альп, надел кроссовки, сильно промочил ноги и простудился – за несколько дней до старта. Температура под сорок.