Начало его творческого пути, как и пути моего отца, можно проследить по рукописному журналу “Любитель природы” с подзаголовком “Журнал, издаваемый бродягами – охотниками – натуралистами Н. Зарудиным, А. Формозовым и И. Алексеевым”. Уцелело несколько номеров. Седьмой и, вероятно, последний – датирован 17 января 1917 года, первый же – был составлен в 1915 году. Кроме редакторов писали В. Постников, В. Васин, а рисовал и оформлял журнал только Формозов[36]. В его статьях “Белка”, “Зимняя покровительственная окраска”, “Юркинский остров”, “Весенний прилет и пролет птиц в 1915 году” мы найдем и собранные им самим факты, и первые попытки поделиться ими с окружающими, передать свое волнение, свою любовь к обитателям волжских берегов.

После Февральской революции однокашники отца напечатали в настоящей типографии несколько номеров “Журнала кружка 8-ых классов Нижегородской первой гимназии”. Сохранившийся № 2 за апрель 1917 года очень занятен. Тут и беспомощные стихи И. Демидова “На смерть борца за свободу”, и приветствующая свержение самодержавия статья “Садко” “Пора, давно пора!”, и прочувственный очерк Н. Зарудина “Памяти К.Р.” с цитатами из произведений великого князя, и трактат Давида Лурье “О национальном вопросе”. Странно выглядит среди этих публикаций заметка А. Формозова “Малая кукушка (Cuculus intermedius)” (с. 22-23). Рядом рецензия А. Дурмашкина на комплект “Любителя природы”. Из нее видно, что одноклассники чуть ли не накануне выпуска впервые услышали об этом существовавшем уже два года журнале.

Завязывались связи и с большой наукой. В одной из нижегородских газет было перепечатано письмо Дмитрия Никифоровича Кайгородова с просьбой к любителям природы присылать сведения о сроках пролета различных птиц. И гимназист Формозов стал снабжать петербургского профессора этими данными, получая от него ответы с выражением признательности за помощь.

А.Н. Формозов при окончания гимназии, 1917 г.

3 мая 1917 года гимназия была окончена. В аттестате стояли пятерки за закон божий и законоведение, историю и географию и четверки за русский язык и словесность, философскую пропедевтику, математику, физику, математическую географию, латинский, немецкий и французский языки (биологии в аттестате совсем нет, хотя, по сведениям, собранным Е.М. Абрашневой, в гимназии был неплохой кабинет с пособиями по естествознанию и хороший учитель В.В. Раевский)[37]. “Казалось бы, открывалась дорога к занятию любимым делом. Где – еще не очень ясно. То ли надо учиться в университете, то ли поступить в музей к Покровскому, хотя бы препаратором, но во всяком случае оставаясь “бродягой-охотником-натуралистом”. В дневнике рядом с наблюдениями занесены всякие практические рекомендации: как строить шалаши (шести типов), как жарить на костре картошку и рыбу и т. д. Жизнь в лесу планировалась всерьез и надолго. Но шла весна 1917 года, и хотя в дневнике нет ни слова о мировой войне и Февральской революции, именно эти события, а не юношеские мечты определили будущее выпускника классической гимназии.

Страница из дневника А.Н. Формозова 1917 г.

В целом к восемнадцати годам Александр Формозов был уже очень неплохо подготовленным биологом. Он был превосходным наблюдателем, хорошо читал жизнь животных по их следам, твердо знал видовые названия всех встречавшихся ему зверей и птиц, умел добывать их и делать тушки, освоил литературу о них, различал их следы, выяснил многие черты их поведения, прекрасно рисовал животных и разнообразные проявления их жизни. А главное – он искренне и бескорыстно любил этих тварей и хотел посвятить их изучению все свои силы. Выработались навыки полевого исследователя, оставшиеся неизменными до конца дней. Труд зоолога – это прежде всего непосредственные наблюдения в лесу, в пустыне, в горах, а не занятия в кабинете с книгами, тушками и скелетами, это несчетные километры, пройденные пешком или на лыжах, в дождь и в снег, проваливаясь в болота, но не отступая ни на шаг. За плечами – рюкзак, у пояса сумка с дневником, куда заносится и зарисовывается все, заслуживавшее внимания. Так было в 1912 году. Так было и в 1972.