Прославленный генерал и не менее известный острослов А. П. Ермолов по поводу очередного протеже Николая Павловича как-то воскликнул: «Вот если перед кем колени преклоню, то пред Незабвенным (титул, присвоенный Николаю I придворными. – Л. Л.): ведь можно же было когда-либо ошибиться, нет, он всегда как раз попадал на неспособного человека, когда призывал его на какое-нибудь место». Впрочем, это ведь с точки зрения Ермолова, назначенцы императора были неспособными, монарх же считал иначе. Уникальный девиз императора: «Мне нужны не умники, а верноподданные!» – нашел замечательное воплощение в кадровой политике Николая I.

Не обремененный многознанием генерал В. И. Назимов становится попечителем Московского учебного округа; Ф. П. Вронченко, о котором злые языки говорили, что он осилил математику лишь до дробей, сделался министром финансов; гусара Н. А. Протасова – лучшего исполнителя мазурки в Петербурге и неутомимого гуляку – назначили обер-прокурором Святейшего синода. Когда бравый гусар узнал о своем назначении, то в сердцах сказал приятелю: «Министр, не министр, а черт знает что такое!» Услышавший его слова петербургский митрополит едко заметил: «Последнее совершенно справедливо». Но главное заключалось не в людях, в конце концов, как мы уже отмечали, на высших постах империи попадались и весьма квалифицированные работники. Главное заключалось в том, что кадры высшей бюрократии в массе своей являлись производным от того формального, замораживавшего живую жизнь порядка, который истово насаждал император во всех сферах государственного и общественного существования.

Николаевская система оказалась методом управления, доходившим порой до абсурда, отдававшим чем-то запредельным или, как сейчас принято говорить, виртуальным. В правилах для школ в Царстве Польском, например, содержался параграф, определявший длину и качество розог, которыми вбивали науку в головы нерадивых учеников. Интересно, а что случалось, если розги не соответствовали утвержденному начальством стандарту? Учеников прощали или в таком случае пороли лиц, ответственных за этот важнейший атрибут педагогики? Известный писатель В. А. Соллогуб вывел замечательную меткую и убийственно точную формулу любого уездного города империи: «застава – кабак – забор – храм – забор – кабак – застава». Это и было то место, откуда, согласно Н. В. Гоголю, «три года скачи, никуда не доскачешь». Угрожающих высот достигла, по свидетельству А. И. Герцена, официальная статистика. В качестве примера он приводил в «Былом и думах» один из разделов отчета о происшествиях за определенный период в некоем уездном городке. Так вот, пункт отчета, заполненный местными тружениками канцелярии, гласил: утонувших – 2, причины утопления неизвестны – 2. Итого – 4. Что означало это «4», никого не интересовало, главное заключалось в том, чтобы все графы казенной бумаги были аккуратно заполнены.

Впрочем, что статистика! В царствование Николая I она считалась наукой подозрительной, вмешивавшейся в прерогативы власти. Давайте поговорим об армии, о той части государственного организма, которая являлась предметом пристального внимания императора и объектом его особой гордости. Оказывается, во времена Николая Павловича и в армии, мягко говоря, далеко не все было в порядке. В 1836 году действующая армия в европейской части России насчитывала 231 088 человек. Из них 173 891 солдат и офицер были в той или иной степени нездоровы, что составляло более двух третей армии! Добавим, что 11 023 человека, или одна двадцатая часть больных, скончались в госпиталях и лазаретах. В конце XVIII столетия на 500 здоровых солдат приходился один больной, за полвека соотношение стало обратным: на одного здорового – 500 больных. Беспрестанная шагистика с полной выкладкой, издевательства над солдатами, постоянная угроза быть изуродованными шпицрутенами, плохое питание, полное равнодушие офицеров к нуждам рядовых быстро сделали свое дело.