– Вернулись на землю, двое ненормальных. Хорошо, что нас никто не видит – не поймут! – смеялся Александр.

Александр остановился в Александрии Арахозской (Кандагар) до конца зимы, чтобы ранней весной продолжить преследование Бесса. Царь собирался перейти «Кавказ», как греки ошибочно называли Гиндукуш, и войти в Бактрию с юго-восточного направления, откуда Бесс их не ожидал. Восстание в Арии было подавлено. В ожесточенном решающем сражении Сатирбазан был убит, но пал и Эригий, друг молодости. Друг сохранил свою преданность в отличии от Филоты. Каждый делает свой выбор в жизни.

Таис нашла много изменений: Александр устраивал официальные приемы в огромном шатре, окруженном тремя рядами македонской и персидской охраны. Он восседал на золотом троне в курбасии – головном уборе персидских царей, в бело-пурпурных одеяниях. Персы, видя привычную для них картину великолепного царя царей, каким он должен быть, охотно падали перед ним ниц, на колени или кланялись, – в зависимости от своего положения, – и посылали царю воздушный поцелуй. Македонцы усмехались и неодобрительно посматривали на это все, но не спешили следовать «варварскому» примеру, считая его для себя унизительным. Александр тоже молчал, но гнул свою линию, выжидая, кто кого переупрямит. Армия, к огромному удовлетворению Александра, получила пополнение из Македонии, Греции и с мест и увеличилась до 45 тысяч человек. Появилось у него и новое оружие – боевые слоны, диковинные, одетые в броню гиганты, несшие на себе в будке дротикометателей.

Для Таис же самым важным было убедиться, что отношение Александра к ней не изменилось, все остальное оставалось второстепенным. Она понимала, что ее абсолютная зацикленность на Александре может иметь негативную сторону, и следила за тем, чтобы оставаться всегда желанной, по-новому интересной и не пресыщать его собой. А для этого важно сохранять независимость и самобытность личности. Пока что их любовь была так сильна, что смешной казалась даже мысль о возможных опасностях, особенно сейчас, после долгой разлуки и пережитых треволнений.

Многие женщины, чтобы продлить или оживить любовь притворяются холодными, заставляют ревновать, устраивают разлуку. Таис не нуждалась в эти уловках, а что касается последнего – панически боялась и ненавидела те разлуки, которые навязывала им неумолимая жизнь. Вечная тревога и страх за своего ненаглядного – отчаянного и рискованного – сильнее любой ревности подстегивали ее любовь.

Слабый огонь долго тлеет, сильное пламя прогорает вмиг. Так и любовь, чем она мощней, тем больше вероятность, что она может оказаться недолгой. Таис знала, что любую любовь, если хочешь, чтобы она продлилась вечно, надо холить и лелеять, ухаживать за ней, как за прекрасным цветком. Чем сложнее люди и многограннее их потребности и чувства, тем сложнее им удовлетворять их и быть счастливыми. А счастье, как ветер: его не удержать никакими дверями.

Существует такое романтическое представление, что «настоящей» любви ничего не страшно. Но в жизни все по-другому. Великий душевный опыт несчастья научил Таис понимать необходимость помогать своим чувствам и защищать их, дал чутье обходить подводные камни и мели любви. Работа садовника в саду любви лежала прежде всего на ее плечах не потому, что Александру это было неясно, неважно или неинтересно. Нет. Просто его жизнь была до предела заполнена очень многими заботами и делами, которые отнимали все его время и силы. Таис для него была в какой-то мере «отдыхом после трудов» – вожделенным удовольствием, которое надо было сначала заработать. Или другими словами – она была радостью в его жизни. Александр же был для Таис смыслом всего.