Александр знал, что может подчинить любую чужую волю – по-хорошему или по-плохому, все равно. Но Гефестион был исключением. Он был вне других. Он был его самым любимым, самым ценным сокровищем, его половиной, его лучшим «я». Их жизни переплелись, соединились в одну, как в толстый канат, который уже не раскрутишь. Их дружба казалась непоколебимой и вечной, необходимой и естественной, как воздух. И вдруг такое… Такие душевные терзания со стороны Александра и такое отчаяние со стороны Гефестиона.

Он был изумительный – Гефестион, прекраснейший, достойнейший человек. Но… Он был ревнив. Всегда без повода, и всегда Александр мог его приструнить и успокоить, потому что – без повода… Сейчас же повод был, а виноватых – не было. Какие могут быть виноватые? Раньше «умеренная» ревность Гефестиона даже, смешно сказать, тешила самолюбие Александра, не мучила так, ибо царь не догадывался о ее размахе и силе. Сейчас же ее убийственная сила коснулась всех троих и требовала свою жертву.

А вышло все так. Они находились как раз в Ликии, в горах, где на склонах лежал мокрый снег, что вызвало повышенный интерес у Таис, ибо настоящий снег в своей жизни она видела впервые. В сумерках вдруг повалили густые хлопья, о чем кто-то и сообщил ужинавшей в шатре Александра компании. (На привалах Александр по возможности устраивать теплый ужин для своего окружения, во время которого они отъедались, отдыхали, а заодно обсуждали дела.) Услышав про снег, Таис в одном платье выскочила на улицу. Александр снисходительно усмехнулся, взял свой плащ и пошел за ней, верный роли заботливого покровителя, которую он играл по отношению к ней.

Таис зачарованно, с блаженной улыбкой глядела в розовое вечернее небо, на неповторимое по красоте зрелище – завораживающий танец снежинок. Александр подошел сзади, укутал ее в плащ, и задержал руки на ее плечах. Теперь они оба ловили снежинки на свое лицо и оба чувствовали… свое единство. По ее щекам медленно, в темпе падения снега, катились слезы. Они стояли так – рядом, и смотрели в одном направлении – в сумеречные небеса. Им казалось, что не снег опускается сверху, а они медленно подымаются в небо. Таис повернула к нему лицо: «Я хочу умереть сейчас, потому что лучше уже не будет.»

Александр смотрел ей в глаза и молчал.

Она ждала его ответ. Но он молчал. Как гадко, боже мой, великий Зевс-Громовержец, как стыдно разрушить магию этого момента, как отвратительно врать, как стыдно …бить женщину.

– Что ты, в твоей жизни будет еще достаточно снегопадов.

Гефестион, наблюдавший эту сцену, не смог больше сдерживать себя и с отчаянием сумасшедшего отважился на последний решающий разговор с Александром – или я, или она!

Все закончилось катастрофой с человеческими жертвоприношениями. Александр был вынужден пожертвовать Таис. Он пообещал Гефестиону, что будет относиться к ней по-дружески, как она того и заслуживает, но любовь свою к ней убьет. С жестокостью безумца Гефестион потребовал от Александра:

– Поклянись мною!

Александр не сомневался, что Гефестион не просто пугает его. Этот сумасшедший вполне мог сделать с собой все, что угодно.

И этот сумасшедший был властелином его жизни.

Александр, сцепив зубы и зажав сердце в тиски, подчинился.

Так все закончилось.