Тогда действительно наступила эра великого Ласкера. Он прошел увлекательный путь до короны. Начинал пареньком, который посещал берлинские кофейни с братом Бертольдом и играл там в бридж, чтобы заработать немного денег. Тогда пользовались популярностью кофейни, где посетителям можно было увлечься настольными играми, причем Ласкера они поначалу интересовали куда больше, чем шахматы. Однажды он даже изобрел игру под названием «Ласка»[3] – помесь шашек и военной стратегии. В 1911 году она появилась в продаже в США и Европе (в комплект входила игровая доска, набор шашек четырех цветов и правила).

Вместе с Бертольдом Эмануил углубленно изучал математику в школе – наука стала для него еще одним смыслом жизни. Однако Германская империя была отравлена антисемитизмом, поэтому братьям приходилось из кожи вон лезть, чтобы получить достойное образование (их отец был кантором в синагоге, а дед – раввином).

К счастью, именно шахматы помогли Эмануилу обрести свое истинное призвание. В 12 лет он начал постигать азы этой игры, в чем ему помогал брат, а по-настоящему увлекся шахматами к 16 годам, используя для роста мастерства учебник Дюфреня[4], поскольку достойных соперников в Берлине не набиралось. В 1887-м встретил лучшего немецкого теоретика шахмат Зигберта Тарраша, с которым померился силами и даже смог один раз победить. После этого Ласкер устремился в шахматную высь.

В 1894 году немец неожиданно разгромил Вильгельма Стейница, отняв у него корону за счет более глубокого понимания игры. До матча Стейниц заявлял, что уверенно победит своего менее искушенного соперника, но итог шокировал всех. Матч раскручивался прессой, проходил в Нью-Йорке, Филадельфии и Монреале. Поначалу шла равная борьба, но потом Ласкер ушел в отрыв. Стейниц оправдывался переутомлением и бессонницей. Он действительно начинал сильно сдавать физически, однако не только этим объяснялось превосходство Ласкера, который через два года в матче-реванше вновь легко взял верх.

С тех пор господин с взъерошенными волосами, в пенсне поверх пытливых, вдумчивых глаз, обладатель самых роскошных усов солировал на турнирах. Ласкер старел, что совсем не мешало ему препарировать более юных конкурентов так, будто он взмахивал скальпелем над безропотными лягушками – участниками его шахматных экспериментов. Некоторые из соперников вообще не могли выиграть ни одной партии в матчевых противостояниях (американец Фрэнк Маршалл получил «баранку» в титульном (!) поединке; та же участь постигла уроженца Российской империи Давида Яновского). Почти все оставались в тени этого прагматика, обладавшего тонким позиционным пониманием, беспощадного в эндшпилях.

Эмануил Ласкер, 1894 год. © Cleveland Public Library. Fine Arts and Special Collections Department

Правда, в 1910 году близок к победе был австриец Карл Шлехтер, за которого переживал Алехин. Они сыграли вничью, и этого Ласкеру хватило, чтобы остаться чемпионом. «Жертвовать (фигуры) надо правильно, – цитировал Романовский слова Алехина. – Но даже правильно пожертвовав фигуру, надо играть с большой точностью, чтобы довести атаку до конца. Вспомни последнюю партию матча Ласкера со Шлехтером. Жертва Шлехтера была вполне правильная, “корона” Ласкера висела на волоске. Случилось, однако, иное»^>5.

Эмануил развивал не только шахматные знания. Он надолго отказывался от выступлений на соревнованиях ради горячо любимой науки. В начале века защитил докторскую диссертацию по математике («О рядах на границах сходимости»), а позже доказал в частном случае теорему, которая обрела его фамилию – Ласкера – Нётер (Эмми Нётер исследовала общий случай). При необходимости он выступал с лекциями по математике. Его также влекла и философия. Не зря за доской Ласкер превращался не только в вычислительную машину, но и в тонкого психолога, который любил постепенно загонять соперника в крайне неудобную ситуацию, иной раз жертвуя некоторым позиционным преимуществом. Иногда его игру приукрашивали эффектные комбинации вроде размена своего ферзя на менее значимую фигуру с последующей смертельной атакой.