Сан-пин с детства знала, что все, что делается вокруг, делается именно для нее. Для нее ткут знаменитые на весь мир тяньцзиньские ковры, чеканят золотые монеты, идут в поля, держа на плечах тяжелые лопаты и мотыги, собирают ясак. Ради нее захватывают чужие земли, покоряют народы, строят большие города. Ее род один из самых древних и самых уважаемых в империи. И она гордится этим.

В жизни никто не смел не то чтобы сказать грубое слово – косо посмотреть на нее. А тут эти русские мужланы не только перебили ее охрану – они еще и норовят ее ограбить. Особую ненависть в ней вызывает этот огромный светлобородый казак, который бесцеремонно вытащил ее из паланкина. Жаль, у нее нет с собой кинжала, не то бы она показала ему! Сам, небось, голь перекатная, а туда же. Хотя, если честно сказать, он недурен собой. Мало найдется в ее империи столь же сильных и красивых воинов, как он. Его бы взять к себе охранником и платить хорошие деньги – тогда б уж ей точно некого было бояться.

– Ты кто? – когда девушка немного успокоилась, спросил Федор через толмача.

Вместо ответа она фыркнула и отвернулась. Гордая, надменная, она всем своим видом показывала, насколько ей неприятна эта встреча.

– Ну так как, сама назовешься али я тебя пытать начну? – улыбнулся старшина и демонстративно разрезал воздух нагайкой.

– Не трогайте! Не трогайте мою госпожу! – неожиданно услышали казаки испуганный девичий голос, и в ту же минуту из украшенного цветами и богатой канчою паланкина выскочила невысокая узкоглазая девчушка, обернутая в камку. На голове у нее было множество тонких косичек, туго сплетенных из смоляных волос. В каждой из них звенело множество серебряных и золотых монет.

– Так у нас, оказывается, не одна, а две пленницы! – радостно воскликнул Федор.

Он обратился к девочке-подростку, пытавшейся заслонить собою ту, которую она назвала госпожой:

– Ну а ты, ты-то хоть скажешь, кто вы такие и куда держите путь?

Боясь, что казаки учинят им пытку, она с испугом что-то залепетала.

– Ну же, Егорша, перескажи, что она там прощебетала, – попросил толмача старшина.

Так казаки и узнали, кто такие эти две крали, как их зовут и куда они держат путь.

– Вот те на! Саму принцессу богдойскую в полон взяли! И что ж мы с ней будем делать? – восхищенно воскликнул Гридя Бык, обращаясь к старшине.

Тот мгновение подумал:

– А возьму-ка я ее, братцы, в наложницы! Пущай у меня тесто для пирогов месит.

Услышав это, казаки весело заржали.

– Вот тебе Наташка-то покажет наложницу! Ведь ты ж эту девку, поди, не только тесто месить заставишь, а и на сеновал поведешь, – подначил его Карп, вызвав тем самым новую волну смеха.

– Послушай, Федька, отдай мне эту кралю, – подъехав к Федору вплотную на своей каурке, негромко попросил его Ефим Верига. – Ну на кой она тебе? У тебя жена, а у меня, сам знаешь, пустая изба. Отдай, прошу тебя! За это я тебе по гроб жизни благодарен буду.

Федор насупился.

– И не проси, – сказал. – Если хочешь, бери служанку.

– Так ведь она ж еще ребятенок! – в сердцах бросил Ефим.

– Ну и чиво? – усмехнулся старшина. – Поверь, и не заметишь, как она бабой станет. Девки ведь быстро растут. Вон взять мою Аришку. Тоже ведь, вроде, сопля, а уже женихается.

Девушкам дозволили сесть в паланкин, и Федор велел кули следовать в сторону русской границы.

– Куда это вы нас ведете? – выглянув из-за занавески, испуганно спросила Сан-пин казаков.

– В полон, девонька, в полон! – ответил ей за всех Карп. – Не бывала еще за Амуром? Ну вот и побываешь.

Девушка была в отчаянье.

– Мой брат все равно вас догонит и убьет! – заливаясь слезами, предупредила она. – Я послала своего слугу в Чучар, так что ждите погони.