– Принеси мне сухую одежду, Джо, – сказала она слуге. -Аа то я совсем уже промокла. Это мой дворецкий, Юлиан. Теперь ты будешь видеть его едва ли не чаще, чем меня.

Юлиан снова недовольно кивнул и прошёл внутрь. За прихожей сразу простиралась огромная гостиная, середину которой украшал такой же огромный стол, уже уставленный фруктами, соком и тому подобным.

По обеим сторонам гостиной уходили вверх высокие лестницы на другие этажи. И такая структура в целом напомнила Юлиану дом его деда. Дом, который он терпеть не мог. И этот дом он не мог терпеть даже до того момента, как в первый раз увидел его.

– Можешь присесть, – сказала Юлиану миссис Скуэйн. – Как зовут тебя, говоришь?

– Юлиан. Вы только что называли меня по имени.

– Юлиан… Очень красивое имя, – промолвила она таким голосом, словно её мысли отправились в далекое ностальгическое прошлое.

Юлиан промолчал, в глубине души надеясь, что она не спросит его фамилии. Как раз в это время с левой лестницы спустился дворецкий Джо, неся красное платье, практически идентичное тому, какое сейчас было надето на миссис Скуэйн, только, разумеется, другого цвета.

– Значит, промышляешь ты мелким воровством на улицах? – спросила она у Юлиана, взяв в руки платье.

– Ничем таким я не промышляю, – немного заикаясь, ответил юноша. – Я хотел вернуть то, что уличный вор украл у меня…

– Неважно, – парировала миссис Скуэйн.

Она чуть подкинула платье вверх, и уже через мгновение оно оказалось на ней, словно по волшебству. Только Юлиан знал, что ни по какому не волшебству. Вернее, как раз-таки по волшебству, но знающие люди не считали приемлемым называть так хоть и весьма удивительные, но нисколько не противоречащие естественным законам способности. С таким же успехом она могла одним лишь взмахом пальца или ладони высушить зеленое платье, но почему то не сделала этого. Странно, однако.

– Сделай мне глинтвейна на ночь, Джо, – сказала женщина своему дворецкому, на что тот молча кивнул, после чего она обратилась уже к Юлиану. – Смотри внимательнее на его действия, потому что с этого дня глинтвейн мне варить будешь ты.

– Я? Но я не умею, – опешил Юлиан, но всё же посмотрел в сторону Джо, который проделывал какие-то хитроумные операции за кухонным столом.

– Тебе же хуже, – равнодушно сказала Скуэйн. – Но, благо, меня это совершенно не волнует. С этого дня у тебя есть четкий план твоих обязанностей, от которых ты отступать не должен ни на шаг.

После этих слов Юлиан приготовился к чему-то страшному. Каким бы ни был этот план, деньги за это Юлиан хоть получать будет? От этого прямо зависело, кем же теперь он станет – рабом или наёмной прислугой.

– Я должен их записать? – спросил он.

– А ты сообразительней, чем я думала, – сказала женщина и протянула ему невесть откуда появившиеся блокнот и перо. Перо. Обычное гусиное перо. А через секунду появились и чернила.

– Но я не умею писать пером, – недовольно пробурчал Юлиан.

– Тоже не волнует. Должен научиться. Итак… Готов? Первое – каждое утро ты готовишь мне завтрак.

Юлиан неловко взял перо в руку, окунул в чернильницу и неловко начал записывать сказанное его новой хозяйкой. Получалось плохо – чернила размазывалось, да и перо в руке не сидело. К тому же он окунал перо в чернильницу после каждого слова, что провоцировало опять же кляксы.

Миссис Скуэйн тем временем пристально смотрела на его левую руку, которой он имел неуважение при ней писать. Словно бы она увидела что-то неожиданное и невообразимое, и, человек, предпочитающий левую руку в письме, виделся ей впервые.

Юлиана это смущало ещё больше, оттого и почерк начал становиться ещё более корявым. Едва увидев, что Юлиан худо-бедно дописал сказанное, Скуэйн продолжила: