Тот день многое изменил. Именно тогда родился настоящий Юлиан Мерлин. Он набрался храбрости, мудрости и рассудительности. Но вместе с этим многое и потерял. Пенелопа Лютнер была права, когда писала что-то похожее в своём письме, и он ещё нескоро забудет её слова.

Однако сейчас он не понимал, что же случилось сегодня. Да, он проводил недвусмысленные аналогии с произошедшим ранее, но теперь он не совершает что-то новое, а лишь повторяет свой же трюк из прошлого.

Значит ли это, что сейчас родился самый-самый настоящий Юлиан Мерлин? Ещё более настоящий, чем предыдущий? Или же это просто налёт авантюрности и когда эмоции слягут, он просто поймёт свою ошибку и вернётся домой?

Или же, он как раз сейчас и возвращается домой?

Ривальда Скуэйн смогла бы ответить на все его вопросы. Грао Дюкс смог бы. И даже Молтембер, но никого из них он больше никогда не увидит. Поэтому искать ответы придётся самому.

Много ли времени у Юлиана на это будет? Кто знает. Известно лишь то, что уже через пару дней он вынесет сам себе вердикт, и он станет для него решающим.

Лиам Тейлор был подозрительно позитивен для такого дня. Всю дорогу он пил чай и показывал Юлиану какие-то забавные газетные вырезки. В них не было ни слова ни о Молтембере, ни о Сорвенгере, ни о Ривальде Скуэйн.

Всё это было так в новинку, что Юлиану начинало даже нравиться. Да, он почти ничего не запомнил из этого, но это и не важно. Самым главным будет то, что этот день он забудет ещё очень и очень нескоро. Если вообще когда-то сможет забыть.

– И что же будет дальше, мистер Тейлор? – спросил Юлиан, когда они уже пересекли границы немецкой коммуны.

– Дальше? – удивился его старший товарищ. – Почему вы всегда думаете о каком-то «дальше»? Почему нельзя просто насладиться моментом?

– Я и наслаждаюсь, – ответил Юлиан. – Но ведь скоро мы приедем. Дорога не бесконечна.

– Вся жизнь не бесконечна, герр Мерлин. Но мы зачем-то её живём, к тому же строим планы на будущее. Не парадокс?

– Парадокс, мистер Тейлор. Но, по крайней мере, мне будет, где переспать сегодня?

– Если не найдёте ночлег, то всегда сможете напасть на какого-нибудь бедолагу, и инспектор Глесон с радостью его вам предоставит.

Мистер Тейлор легонько засмеялся, и Юлиан не заметил, что и сам впервые за долгое время улыбнулся.

– Уэствуд? Что с ним сейчас?

Преподаватель потёр несуществующие усы, и, покачав головой, произнёс:

– Для старого волка ничего не меняется. Да, его обвинили в халатности по отношению к своей работе. Он ведь помог сбежать опасному подозреваемому, потом ещё и укрывал его… В другое время за такое он в лучшем случае лишился бы значка, а в худшем сел бы сам. Но…

– Что «но»? – спросил Юлиан.

– Сейчас другие времена. Он восстановлен в должности старшего инспектора. Новый комиссар не против.

«Новый комиссар». Юлиан надеялся, что после увольнения Сорвенгера его место займёт Уэствуд, но этого так и не случилось. Жизнь несправедлива, и порой настоящие герои остаются незамеченными. Равно как и их подвиги.

– Надеюсь, что он всем доволен, – сказал Юлиан.

– Слово «доволен» не про него, – усмехнулся Лиам и перевернул газетный лист. – Много лет знаком с Уэствудом, но никогда его не видел таким. Всё торопится куда-то, думает о работе. О жизни с ним и вовсе не поговорить.

– Но он выручил меня, – дополнил Юлиан.

– Рискнув ради этого всем. За такое орден нужно давать, но, увы, это не про Свайзлаутерн. Я сомневаюсь, что об этом упомянула хоть какая-то газета.

Юлиан вновь представил завтрашние газеты, очерняющие сеньора Джампаоло Раньери и его недалёкого внука.

– А что считают в городе, мистер Тейлор? Что думают по поводу произошедшего?