– Сам об этом и не подозревая.

Судья, Юлиан и Хлоя Гесснер молчали, обдумывая, кому же из них сделать первый шаг. В то же время присутствующие в зале ждать ничего не хотели и потому активно перешёптывались между собой.

– Это очень грамотно разработанная версия, герр Мерлин, – сказала фрау Гесснер. – Уверена, что в самых популярных нынче книжках злодеи возвращаются именно так. Однако я не могу понять – по чьему слушанию мы здесь находимся? Уже ставшего полумифическим Молтембера или же Якоба Сорвенгера, который начинает скучать? Считаете ли вы его виновным?

– Да, считаю, – ответил Юлиан. – Считаю виновным более, чем кто либо. Ибо если бы не он, Молтембер ни за что не смог бы найти часы и тем более распоряжаться ими.

Судья замолчал, явно придумывая новые каверзные вопросы. Можно сказать, что тем же самым занималась и фрау Гёсснер, однако она, ко всему прочему, ещё и ожидала новую почву для дискуссий.

– Тогда как вы прокомментируете взрыв часов? К чему всё это было, и кто в этом виновен? – созрели наконец-то вопросы у судьи.

Юлиан сомневался, стоит ли рассказывать или нет. Он ощущал, как весь зал смотрел на него как на чудака, и более всего на свете желал прямо сейчас сбежать отсюда и никогда не возвращаться. Провернуть, так сказать трюк, который исполнил почти полгода назад, бежав из усадьбы своего деда.

Однако люди должны знать правду. И если не сейчас, то потом они всё равно в неё поверят.

– Разрушив договор семерых, Молтембер планировал и сам заключить договор с Эрхарой, – начал Юлиан. – Ему были нужны рыцари Эрхары, заточённые туда много сотен лет назад. С их помощью он хотел усилить свою армию и после возвращения нанести сокрушительный удар. Хозяева Эрхары запросили взамен новые души. Сто тысяч душ.

– Но вы говорили обо всём населении Свайзлаутерна, а это триста тысяч – усмехнулась Хлоя Гёсснер.

– Достаточно было и ста тысяч, – ответил Юлиан и продолжил. – Убить их всех при помощи карманных часов Молтембер не смог бы. Вернее, смог бы, но на это ушло бы много времени, а ждать он не хотел. Поэтому он переместил мощь карманных часов в Центральные Часы города, а это позволяло уничтожить всех, кого он хотел, единым разом.

– Но разве это так работает? – спросила Хлоя Гесснер, вновь не дожидаясь окончания монолога Юлиана. – Какая разница, какого размера часы, если сила в них одна и та же?

– Если бы это было так, Молтембер знал бы об этом. Всё, что я сейчас говорю, я слышал от него самого, и не мне судить, правда это или нет. Суть в том, что часы убивают ровно в полночь, но полночь они так и не пробили, потому что за секунду до этого пошли в другую сторону и взорвались. Наличие взрыва вы тоже будете отрицать? – обратился Юлиан то ли к судье, то ли к Фрау Гесснер, то ли ко всему залу, то ли вообще к самому себе.

Он ощущал себя вруном и фантазёром, потому что ему однозначно никто не верил. Если бы они пригласили на слушание ещё и Пенелопу Лютнер – человека, который тоже присутствовал в ту роковую ночь на крыше часов и знал ровно то же самое, что и Юлиан, всё могло бы быть иначе. Два голоса смогли бы достучаться до них, но этого не было. Словно нарочно никто не хотел в это верить, потому никто и не позвал второго свидетеля, чтобы он не портил им нарисованную ими же картинку. А уж Пенелопе хватило бы смелости сказать правду, как и самому Юлиану. В своей красавице он был более чем уверен.

– Кто же заложил взрывчатку? – спросила Хлоя Гесснер, словно наконец-то нашла несостыковку в деле и теперь сможет давить на неё до победного конца.

К несчастью, на это и впрямь ответить было нечего.