«Подушка безопасности не сработала… Почему?» — мелькнула запоздалая мысль, а затем её сознание погрузилось в темноту.

Странные для темноты цветные искры, какая-то воронка и постоянное кружение-кружение-кружение ее не удивило, а увлекло, будто бы она смотрит фильм...

— Эль, — кто-то настойчиво тряс Иру за плечо не очень вежливо, — ты помер, что ли? Коли так, не серчай, заберу твои вещички, покойнику они ни к чему.

Горячий шепот ввинчивался в ухо, а в нос лез смрад, исходивший изо рта говорившего. Жадные пальцы нетерпеливо ощупали карманы брюк. Последнее обстоятельство заставило-таки свинцовые веки подняться.

— Воды! — только и смогла вытолкнуть из себя девушка, снова прикрывая веки.

— Элька, ты не дышал, дружище, — прошептал незнакомец, - я уж было подумал, зашибли тебя в кабацкой драке, — вонючка вытащил загребущие лапы из чужих карманов и добавил, — погодь немного, я вниз схожу, принесу тебе попить.

И исчез, только дверца скрипнула.

Ирина лежала и чувствовала, как ломит всё тело. Голова была словно чугунная и кажется, что болело все, даже волосы. Постаралась вспомнить хоть что-то и через секунду воспоминания хлынули полноводной рекой, оглушая своей яркостью и заставляя всё пережить повторно.

Авария. Их сплющило двумя машинами, как консервную банку в руках великана. Сейчас она и Егор в больнице, скорее всего общественной, раз здесь промышляют мелкие воришки.

Набравшись сил, снова открыла глаза, чтобы убедиться в сделанных предположениях.

В помещении было темно, из маленького окошка напротив едва пробивался лунный свет, совершенно не помогающий разглядеть хоть что-нибудь. И запах. Запах однозначно не был больничным. Пахло тухлыми яйцами, грязными, давно не стиранными носками, и застарелым потом.

И пахло так не только вокруг: от нее несло смрадом так, что глаза невольно заслезились.

По всей видимости Иришку смачно приложило головой и у неё галлюцинации.

Тут снова скрипнула дверь и послышался шорох приближающихся шагов.

— Элька, вот, испей, — Ира почувствовала, как всё тот же незнакомец приподнял ей голову и прижал к губам какую-то чашку. Восхитительная прохладная влага тонкой струйкой влилась в жаждущий рот и оросила, словно полное заноз, горло.

— Вот и ладненько. Ты-то мой единственный друг здесь. Без тебя совсем тоскливо будет одному жить в этой блошиной каморке. На твоё место хозяин навряд ли поставит ещё кого. А ежели и найдёт замену, так неизвестно, что за типчик попадётся.

Ирина чувствовала, что теряет нить разговора: её рывками тянуло в небытие, где не было боли и мучительных воспоминаний. Так и уснула.

А конюх — Сошка Виляй — посмотрел на соседа с некоторой тревогой, и вслух сказал:

— И в чём только душа держится: кожа да кости. Вона несильно толкнули, а чуть ли не весь дух вышибли. Эх!

Мужичок достал из кармана недавно изъятую у «мертвеца» монетку, да и вернул хозяину.

— Очухается малец, так и понадобится на всякие травки-муравки.

Сошка кряхтя переполз в свой угол и завалился на груду старого тряпья, моментально проваливаясь в сон.

Ирина проснулась резко, словно вынырнула из толщи воды. Сердце зашлось в бешеном ритме, но девушка размеренно, на счет, подышала, унимая частоту.

Теперь у неё была возможность разглядеть место, которое ей приснилось прошлой ночью. И рассматривая дощатый, с дырками и трещинами пол, стены в потёках грязи, не застеклённое окошко, размером с советскую форточку, Ира поняла одну простую вещь — либо всё это настоящее, либо очень реалистичный кошмар.

По крайней мере тупая, саднящая боль в затылке и грудной клетке были пугающе реалистичны. Она без прострелов во всём теле и пальцем пошевелить не могла.