– Этого тебе хватит, чтоб перекантоваться, – говорит он, прежде чем я успеваю ответить.

При свете, падающем из таверны, его глаза блестят золотисто-красным – цветом тепла. Я много лет наблюдала за людьми, и опыт не подводит меня – даже теперь. Его черные волосы слишком блестящи, кожа слишком бледна. Скорее всего, просто слуга. Но сложен он как дровосек – у него широкие плечи и крепкие ноги. Он тоже молод, чуть старше меня, хотя далеко не так самоуверен, как любой обычный юноша девятнадцати-двадцати лет.

Мне бы следовало целовать ему ноги за то, что он сжалился надо мной и сделал такой роскошный подарок, но любопытство берет верх. Как всегда.

– Почему? – с трудом, хрипло выговариваю я.

После такого дня, как сегодня, на что я могу надеяться?

Он жмет плечами, явно застигнутый врасплох моим вопросом.

– Ты в этом нуждаешься больше, чем я.

Хочется швырнуть монету ему в лицо, сказать, что я сама могу о себе позаботиться, но я знаю, что делать этого не стоит. «Сегодняшний день ничему тебя не научил?»

– Спасибо, – выговариваю я сквозь зубы.

Он отчего-то смеется, услышав мою вымученную благодарность.

– Будь осторожней.

И подходит на шаг. Какой он странный…

– Ты живешь в деревне, если не ошибаюсь?

– Да, – отвечаю я, указывая на себя.

Выгоревшие волосы, грязная одежда, полные безнадежности глаза… где еще я могу жить? Он совершенно не похож на меня – рубашка у него красивая и чистая, ботинки сшиты из мягкой блестящей кожи. Под моим взглядом он принимается теребить воротничок. Я заставляю этого парня нервничать.

В лунном свете он бледнеет, глаза у него бегают.

– Тебе нравится? – спрашивает он, меняя тему. – Нравится жить здесь?

От такого вопроса я чуть не разражаюсь смехом, но он, очевидно, не шутит.

– А кому-нибудь это нравится? – наконец отвечаю я, гадая, что за игру он затеял.

Но вместо того чтобы быстро парировать, огрызнуться в ответ, как сделал бы Килорн, он замолкает. И мрачнеет.

– Ты идешь обратно? – внезапно спрашивает он, указав на дорогу.

– А что, ты боишься темноты? – растягивая слова и сложив руки на груди, спрашиваю я.

Но в глубине души задумываюсь, не пора ли испугаться. Он силен и быстр, а я здесь одна.

На его лице снова появляется улыбка. Как ни странно, она вселяет в меня спокойствие.

– Нет, я просто хочу убедиться, что сегодня ты больше не будешь давать волю рукам. Нельзя же, чтоб ты обобрала половину здешних клиентов. Кстати, меня зовут Кэл, – добавляет он и протягивает руку.

Я не принимаю ее, вспомнив обжигающий жар его кожи. Вместо этого я устремляюсь по дороге, быстро и тихо.

– Мэра Бэрроу, – говорю я через плечо, и он, широко шагая своими длинными ногами, скоро меня нагоняет.

– Ты всегда так любезна? – интересуется он, и почему-то я чувствую себя подопытным животным. Но холодная монета в ладони придает мне спокойствия и напоминает о том, чтó еще есть у него в карманах. Серебро для Фарли. Как вовремя.

– Господа, должно быть, хорошо тебе платят, если ты носишь с собой целые кроны, – отзываюсь я, надеясь отвлечь его от своей особы.

Мой прием действует – он отступает.

– У меня хорошая работа, – объясняет Кэл с деланой беспечностью.

– Это тебе так кажется.

– Но ты…

– Мне семнадцать, – договариваю я. – У меня еще есть немного времени до призыва.

Он прищуривается, его губы стягиваются в линию. С ожесточением в голосе, отчетливо выговаривая каждое слово, он спрашивает:

– Сколько времени?

– С каждым днем всё меньше.

Я произношу это вслух и чувствую, как в животе что-то обрывается. «А у Килорна времени еще меньше».

Его слова затихают вдали, и он снова смотрит на меня – очень внимательно, – пока мы идем через лес. Он о чем-то размышляет.