Внезапно страх действительно ушел. Осталась лишь жалость к народу, что был здесь первым, и чье время прошло.

– Если я умру, у тебя на душе станет легче?

– Может быть.

– Что ж, сама виновата. Не надо было доверять первому встречному.

– Умнеешь на глазах.

– Ну и чего тогда ждешь? – только не зажмуриться.

Тайрон широко улыбнулся и убрал оружие.

– Прости. Хотел знать, чего ты стоишь на самом деле.

Я медленно провела рукой по шее. Какое-то время тупо смотрела на кровь на ладони, а потом взорвалась.

– Да пошел ты… Хотел он знать, видите ли. Мой дом сгорел, семья мертва, за спиной трупы, а ты проверяешь, не наложу ли я в штаны при виде меча! – от обиды на глаза навернулись слезы, – Пропади оно все пропадом, обойдусь и без твоей помощи, и без твоего любопытства!

Уйти не получилось. Тайрон схватил за руку и через минуту как-то так вышло, что я прижималась к его плечу, а он гладил по голове и что-то шептал.

– Прости, – я шмыгнула носом в последний раз. – Больше не буду устраивать истерики.

– Рубашку можно выжимать, – он улыбнулся, и улыбка оказалась теплой. Совсем не похожей на ту ехидную усмешку, к которой я уже успела привыкнуть.

– Не извиняйся, сам перестарался. Думал, лучше сердиться, чем плакать.

– Больше не надо.

– Не буду. Чая хочешь?

Тайрон собирал на стол, а я бесцеремонно разглядывала эльфа. Он двигался совершенно бесшумно, и совершенно не так, как люди. При посторонних он передвигался иначе. Интересно, насколько трудно постоянно прикидываться человеком?

– Ты правда ненавидишь людей?

– Сейчас нет, – он подал дымящуюся кружку, сел рядом. – Раньше. Когда понял, что остался один и никогда не смогу рассказать, кто я. – В его голосе появилась горечь. – За что люди возненавидели нас? Ведь мы были добры к ним.

Я покачала головой. Вдохнула бесподобный аромат травяного чая. Вздохнула.

– К чему притворяться – ты ведь все понимаешь на самом деле.

Он покачал головой:

– Зависть? Этого я не понимал никогда.

– Зависть… Мне шестнадцать. И большинство сверстниц давно замужем. Многие – с детьми. Еще пара лет – буду перестарком, и мужа не видать. Те, кому под тридцать, нянчат внуков. Кто смог до них дожить, конечно. В сорок они старухи, света не видящие от болезней. А для тебя века – только рябь на реке времени. В моем роду жили долго, непростительно долго, лет по восемьдесят – сто. И на нас косились – колдуны, и тут им везет. А ты можешь сказать: «с тех пор листья у моего дома осыпались лишь пятьсот раз». И это будет не бравада, а спокойное утверждение. Как по-твоему воспримет это тот, для кого промежуток в десять раз меньше – целая жизнь? Кто ежедневно видит костлявую рядом с собой? Каково умирать, зная, что кто-то рядом будет жить даже когда на свете исчезнет память о твоих правнуках?

Тайрон пристально смотрел мне в лицо:

– Ты тоже ненавидишь меня за это?

– Нет. Для этого я слишком молода и глупа. – Я улыбнулась. С ним рядом было легко и спокойно. И безопасно. – Может, если доведется дожить до старости, я вспомню тебя и взвою от зависти. А пока – просто не знаю, что делать с вечностью, достанься она мне.

– Так и я не знаю, – сказал он.

Мы молчали, неторопливо потягивая травяной взвар. Наконец, Тайрон поставил на стол пустую кружку и легко поднялся:

– Пойдем. Купим тебе что-нибудь поудобнее юбок, и начнем заниматься. Если хочешь найти свой посох и остаться живой, придется еще много чего узнать. Тебя учили старательно и с любовь, но пока этого совсем недостаточно.

Ночевать я осталась в доме эльфа. Просто не осталось сил на то, чтобы добраться до постоялого двора. В свое время отец на занятиях гонял нещадно, но то были цветочки по сравнению с тем, что устроил Тайрон. Вечером меня едва хватило на то чтобы стащить сапоги. Даже возиться, разбирать постель не стала – просто рухнула поверх покрывала как была, в кожаных штанах и холщовой рубахе, и провалилась в сон. Чтобы посреди ночи проснуться оттого, что кто-то тряс за плечи. Я завопила, шарахнулась, слетела с постели, больно приложившись локтем об пол, вскочила…