Стас послушно покинул их, и его поглотила ненасытная анаконда очереди, которая разрослась уже почти на весь буфет.

Выбрав подходящее слушательское выражение лица, Аля начала судорожно просчитывать время. «Сразу льнуть к нему нельзя», – рассуждала она, – «Слишком подозрительно. Но и нельзя передержать. Как люди делают это в кино? Погладить его галстук, прижимаясь к нему всем телом? Фу, что за пошлятину ты смотришь? Ага, положить руку на его ладонь, а другой залезть к нему в карман?» Аля попробовала приподнять ладонь, но от волнения пальцы её не слушались. «По крайней мере, я удачно встала возле нужного кармана», – успокаивала она себя и тут же снова начала нервничать, видя, что Стас неумолимо продвигается вперёд.

«И почему этому не учат в школе? Нужен специальный урок по безобидному воровству, а то нас совершенно не готовят к взрослой жизни».

Но тут Дмитрий Захарович умолк и внимательно посмотрел на Алю. «Чёрт, он задал какой-то вопрос. Женщина, соберись».

– Мне нравится тот спорт, который с прыжками, – нарочито спокойно отвечала Аля.

– А, конкур, – довольный ответом хозяин конюшни продолжил разглагольствования, дав ей время подумать.

«Ничего себе ты крутыха!» – хвалила себя Аля. «Взяла и так спокойно ответила, да ещё и впопад! Ну, ты даёшь. Дай мысленное пять!»

Но тут произошло страшное. За всей этой похвалой Аля совсем выпустила из вида Стаса, и теперь увидела, что он с бутербродами на пластиковой тарелке, шампанским и коньяком медленно, но верно движется в их сторону.

«Ааааааа. Что делать?», – проносилось в голове у Али.

– О, шампанское, – закричала она и ринулась в сторону Стаса, неслабо врезавшись в Дмитрия Захаровича, который отшатнулся вбок от такого натиска.

– Давно я не видел, чтобы человека так мучила жажда, – смеялся гендиректор, поправляя пиджак. – Стас, у тебя отличный вкус на женщин, – он взял свой коньяк и бутерброд.

– Спасибо, милый, ты лучше всех, – Аля прижала голову к плечу Стаса. На её лице красовалась самая искренняя и радостная улыбка, потому что в руке у неё был бокал игристого вина, а в кармане платья два номерка от чужой одежды.

Когда они пришли обратно в зал сразу после третьего звонка, то Александра Павловна сидела на своём месте, а на месте её мужа сидела, по всей видимости, та самая подруга, с которой они вели оживлённый диалог. Завидев хозяина кресла, подружка сухо поздоровалась и поспешила удалиться восвояси.

Теперь нужно было выбрать подходящий момент, чтобы выйти посреди спектакля. Это, конечно, невежливо, но такова незавидная доля вора-фетишиста. От главного прохода Алю отделяли всего пара кресел, на которых сидели две дородные театралки, перелезть через которых будет та ещё задачка. Её легенда будет состоять в том, что у неё скрутило живот от бутерброда с несвежей рыбой.

Итак, сколько же нужно выждать? Полчаса? Час? Лучше не рисковать, а то получится, как с шампанским. Аля нашла компромисс и, выждав ровно сорок пять минут, нагнулась к уху Стаса и сказала:

– По-моему, рыба была с душком, – она погладила свой живот, – чё-то мне нехорошо. До конца не дотерплю. Ты оставайся, а я в туалет. Встретимся в вестибюле.

– Может, я с тобой? – забеспокоился Стас.

– Нет, всё будет хорошо. Если ты пойдёшь, то я сгорю со стыда.

– Ладно, иди, – согласился он, – если что, пиши на ватсап, я буду посматривать за сообщениями.

Аля ласково потрепала его за ухо и начала пробираться к выходу. Как она и предполагала, пройти этих двух боссов было непросто. Женщины, возмущённые Алиным дезертирством, шикали на неё, выказывали недовольство и категорически не желали убирать из прохода свои полные коленки, облачённые в цветастые шерстяные платья. Аля, как могла, пыталась объяснить разъярённым зрительницам отчаянность своего пищеварительного положения, на что «Можно и потерпеть» было ей ответом. Тогда Аля пошла на крайние меры и наступила на ногу ближайшей к ней женщины. Та зафырчала, как подоспевший самовар, но коленки её отодвинулись, а Але только это и было нужно. У второй театралки было уже мало шансов в одиночку удержать Алю. Но как только она пронесла свою ногу над последней жирной лодыжкой, двери зала распахнулись, и из всех трёх входов в зал начали выбегать артисты, переодетые вампирами. Причём они не просто хаотично шли по проходу, а кружились в танце, размахивая своими чёрными шёлковыми плащами, точно пытались накинуть простыню на кровать, и оглашая воинственной песней своды театра. Аля застыла в проходе, закрывая голову руками. Она чувствовала, как по ней струится лёгкая ткань вампирского костюма, слышала, как их звучные голоса славят тьму, и как снизу доносится смех противных женщин. Когда все дети ночи пронеслись мимо Али, не обратив на неё ни малейшего внимания, она стремглав бросилась прочь из зала.