* * *

Санаторий имени Челюскинцев впечатлял своей основательностью. Исчезающая вдали высокая кованая ограда на каменном фундаменте и будка проходной с турникетом сразу давали понять – здесь вам не пансионат выходного дня и не пионерлагерь от птицефабрики. Строгий вахтер в «сталинском» кителе и с красной повязкой на рукаве долго и придирчиво рассматривал Аллину путевку, стараясь заметить малейшие признаки подделки. Не обнаружив криминала, спросил, пристально глядя в глаза:

– Соколовская? – Алла кивнула. – Санаторно-курортная карта есть?

Карту в суматохе сборов она оформить не успела и испуганно замотала головой. Вахтер, величаво взмахнув рукой, успокоил:

– Здесь врачей пройдешь. Сейчас в главный корпус иди, к дежурной. Скажи – Шалва Георгиевич прислал.

Вахтер нажал на педаль под столом, и турникет, скрипя, пропустил Аллу на территорию.

Ярко освещенная желтыми фонарями аллея начиналась с какой-то монументальной скульптуры. Причудливая тень от огромной пальмы не позволяла разобрать подробности и очертаниями напоминала Лаокоона с сыновьями в тяжелый момент борьбы с земноводными. Подойдя поближе, Алла прочитала надпись на аккуратной табличке: «Пограничник Карацупа и его собака Индус в засаде». Видимо, здесь новоприбывший курортник должен был окончательно убедиться, что строгая форма этого серьезного учреждения полностью соответствует внутреннему распорядку. «Эти глаза напротив – пусть пробегут года…» – донеслось, видимо, с танцплощадки. «Всюду жизнь», – успокоилась Алла и весело зашагала к виднеющемуся в глубине аллеи монументальному крыльцу.

– В карантин тебя положу, – сердито сказала пожилая армянка в белом халате. – Свободных коек сейчас нет.

– Как в карантин? – испугалась Алла. – Там же заразные лежат!

– Никто там не лежит. Швабры там лежат. И ведра лежат. Завтра тебе место найдем.

Алла, стесняясь и оглядываясь на дверь, достала из сумки коробку конфет «Белочка». Ее в последний момент заставила взять мама: «В медучреждения без сладкого не ходят. Сразу дай понять, что ты – не сирота с вокзала!»

– А сегодня место найти можно?

Густые седые усы медсестры растянулись в довольной улыбке:

– Сегодня нельзя, но завтра хорошую койку поищем.

За белой дверью со стеклянной табличкой «Карантин» действительно ровными рядами стояли швабры, а вдоль стены вытянулся узкий коленкоровый топчанчик с возвышением для головы.

– Белье держи, – армянка вручила ей стопку простыней, – завтра с собой на новое место захватишь.

– А помыться с дороги где? – робко спросила Алла.

– Зубы в коридоре почистишь. Там, в конце раковина есть.

– А все остальное?

– Вон – море рядом, – махнула рукой медсестра в сторону темного окна, – иди и мой все остальное, сколько хочешь.

«You’re My Heart, You’re My Soul», – донеслось с далекой танцплощадки.

Хорошая койка нашлась на втором этаже нового корпуса – скучной бетонной коробки, к которой вела длинная кипарисовая аллея. Нужная дверь оказалась открытой настежь. Немного потоптавшись на пороге, Алла заглянула внутрь. На кровати сидела девица в футболке и, закусив губу, сосредоточенно наносила яркий лак на ноготь большого пальца ноги.

– Здравствуйте, – тихим голосом, стараясь не напугать неожиданным появлением, произнесла Алла, – я ваша новая соседка.

– У-у-м.. – не отрывая напряженного взгляда от кисточки с лаком, кивнула девица.

– Меня Аллой зовут.

Соседка, закончив мазок, подняла накрашенные глаза:

– Слава Богу!

– Вам имя мое понравилось?

– Да нет, – рассмеялась девица. – То есть имя тоже хорошее. Просто тут до тебя старая мымра из Москвы жила. Вчера уехала. Достала меня своими нотациями: «Сарафан неприличный. Поздно не гуляй..» Спать ложилась в десять вечера и дверь запирала. Поверишь – я в комнату на второй этаж через балкон залезала. Думала, мне опять какую-нибудь старую вешалку подселят.