— Не преувеличивай и перестань уже смеяться, это невежливо.

— Не, невежливо — это не предложить гостю чай, а я нагло ржу, потому что у меня истерика.

— Ты, правда, думаешь, что я могу кого-нибудь убить в кровати? — откидывается на спинку, разглядывая аквариумы.

— Да откуда ж мне знать, — задираю голову и осматриваю потолок, — я и правда ничего не смыслю в размерах, у меня никого, кроме Виталика, не было... — произношу с грустью в голосе.

— Дам тебе бесплатный совет. Если хочешь рядом мужчину, а не мальчишку, перестань называть его как ребёнка, а то он так и не вырастет.

— То есть тебя Родей или Роденькой называть нельзя?

— Боже упаси, а то есть шанс убийства не в постели...

— А мне нравится, когда меня Кристиночкой называют.

— Девочкам можно, — морщит нос. — Если не планируешь сбегать с криками, может, чаю?

— Из вежливости?

— Нет, я голодный.

И зачем я соглашаюсь? Но хуже быть уже не может.

Чувство неловкости отступает, а я с извращённым удовольствием помогаю накрыть на стол, мы просто болтаем, как друзья, которые не замышляли ничего такого.

Время подходит к девяти вечера, так что я поглядываю за окно и подумываю над тем, как мне сделать ноги, чтобы не обидеть. Хотя просто общаться с Родионом мне нравится, у нас много общего. Взять хотя бы рыбок.

— Может, останемся друзьями? — улыбаюсь, помогая убрать посуду в посудомойку.

— Это изощрённый способ издёвки? — усмехается.

— Нет, с чего ты взял? — округляю глаза.

— Как можно дружить с тем, кого хочешь? — зависает с тарелкой в руках и, опершись на гарнитур, смотрит на меня, не отводя глаз.

— Не настолько сильно я тебя хочу, чтобы не смириться с ролью подруги, — дёргаю бровями, давая понять, что шучу.

— Хорошо тебе.

— Да не прикалывайся, — отмахиваюсь и забираю тарелку из его рук, загружая и её в посудомойку. — Ты тоже не так сильно меня хочешь, — закрываю дверцу, беру тряпку и вытираю стол.

В следующую секунду чувствую стальную хватку и понимаю — ляпнула, не подумав, раззадорила мужика, кажется.

Хочу пискнуть, что не готова, а он дёргает меня и поворачивает к себе. Тряпка летит на пол, а я оказываюсь на столе. Поцелуй за поцелуем, и я уже забываю причины, по которым отказалась. Возбуждение рвёт на части, я готова, и будь что будет.

​

— Нет! Я не готова! — выпаливаю сразу же, как вновь ощущаю его возбуждение. — Мне страшно, — честно признаюсь.

— Я понял, — цедит, — только не кричи, когда уходить будешь.

— Не смешно! — хмурюсь.

— Да я и не смеюсь. Виталику привет, — отстраняется.

В комнате раздаётся звонкий щелчок, сама не понимаю, как это вышло. Рука вспыхивает, дую на неё, а Родион стоит с красным пятном на щеке. Такой увесистой пощёчины я ещё никому в жизни не отвешивала. Ну хоть что-то новое я попробовала не с Виталей...

Моргаю как кукла, ни о чём не думаю, ничего не чувствую, если не считать покалываний в пальцах после близкого знакомства моей руки и лица Родиона.

В этой звенящей тишине только искры не хватает, чтобы всё взлетело к чёртовой матери от напряжения. Чёрные глаза прожигают меня и влекут.

Наверное, он прав, любопытство убивает. Стискиваю челюсти, жмурюсь и громко-громко дышу, пытаясь унять бурю в груди и желание в штанах, но выходит так себе. Открываю глаза и смотрю исподлобья:

— Ты остановишься, если мне будет больно? — еле слышно спрашиваю.

Медленно моргает и почти незаметно кивает.

Судорожно киваю в ответ.

Подхватывает меня и несёт в комнату, где кровать так и не появилась. А включённый свет, мягко говоря, напрягает.

— Я в душ сначала схожу?

— С тобой можно?

— Через пять минут, — помедлив отвечаю.

Собираюсь выйти, чтобы пойти в уже знакомую мне уборную.