– …ежедневные утренние планерки будут проводиться только для тех, кто был в ночную смену. Со всеми остальными, думаю, будет достаточно раз в две недели, если не случится чего-то экстренного. – Я поняла, что, задумавшись, прослушала, о чем он говорил все это время. – Не хочу отнимать ваше время, если есть какие-то вопросы, задавайте. Если нет, можете идти работать.

– Или по домам, – тихо добавила Женя, которой уже не терпелось поскорее уйти домой, что было естественным желанием после ночной смены.

Вопросов было немного, и через пять минут мои коллеги потянулись обратно к двери. Мне удалось затесаться в толпе и выскочить в коридор одной из первых.

– Я провожу тебя до крыльца, – сказала я Жене, ухватившись за еще одну возможность побыть подальше от Кравицкого. Я все еще находилась в смятении, у меня в голове никак не укладывалось, что он снова здесь, где-то совсем рядом. И я не знала, что со всем этим делать.

– Он постоянно искал тебя глазами, – подлила масла в огонь подруга.

– Тебе показалось, – торопливо ответила я. Но сердце при этом екнуло.

– Похоже, что не женат. Кольца, во всяком случае, нет, – не унималась она.

– Это ни о чем не говорит. Не все носят обручалки. – Мне вовсе не хотелось думать о том, женат он или нет. Нет, не хочу знать.

– Я уже жду не дождусь вечера, – ухмыльнулась Женя, – чтобы послушать твою историю.

Я закатила глаза, а потом свернула с пути, чтобы взять в автомате кофе.

– В девять позвоню, – сказала на прощание подруга, а я отсалютовала ей стаканчиком с напитком.

У меня было еще минут пятнадцать свободных, и я решила задержаться на крыльце, выпить кофе. Середина сентября выдалась по-летнему теплой, даже жаркой. Совсем как в тот год, когда ОН исчез из моей жизни.

– Это ведь не моя дочь? – Около меня вырос Кравицкий.

Я вздрогнула и немного расплескала кофе себе на халат. Черт!

– Да ты капитан Очевидность, – съязвила я и принялась салфеткой промакивать пятно. Надеюсь, было не очень заметно, как предательски дрожали мои руки. – Если, конечно, я не уникум и моя беременность не длилась два с половиной года.

– Значит, ты замужем? – В руке у Кравицкого тоже был стаканчик кофе, и он сделал оттуда большой глоток.

Я неопределенно кивнула, решив не уточнять, что мой брак уже давно в прошлом, не продлившись и двух лет.

– А ты? – вырвалось само собой, за что я тут же мысленно себя отругала.

Он чуть усмехнулся:

– Не женат. И не был.

Не думала, что испытаю после этого облегчение. И даже злорадство. Но вида, конечно же, не подала. Лишь нарочито равнодушно отхлебнула кофе, который за это время успел поостыть.

– А ты не изменилась совсем, – сказал вдруг Кравицкий, заставив мое притихшее было сердце сделать новый кульбит. – Только цвет волос стал немного темнее, или мне кажется?

– Если только немного, – отозвалась я. Не признаваться же мужчине в том, что пришлось использовать краску чуть более темного оттенка каштана, чтобы закрашивать первые седые волоски – последствие тяжелого развода с бывшим муженьком? Правда, многие соглашались, что этот цвет шел мне больше, поскольку делал мои зеленые глаза ярче. Я же почти не видела разницы.

А вообще, меня приятно удивило, что Кравицкий заметил такой нюанс. Но знать ему об этом, конечно же, не нужно было.

– Кристина Станиславовна! – окликнула меня выбежавшая на крыльцо молоденькая медсестричка. – Там девушку привезли на скорой. Сорок две недели. Родовая деятельность слабая, в скорой отошли воды. Нехорошие, зеленые.

– Мне надо идти. – Я бросила на Кравицкого короткий взгляд. Впервые за весь наш разговор. И, радуясь возможности наконец сбежать от этого напряженного общения, поспешила за медсестрой.