Эстер снова и снова перечитывала письмо. Спрятать сестру под одеждой. Представить свидетельство. Горевать. Смогут ли они? Ваши сердца возрадуются – конечно, они возрадуются.

Эстер пришлось работать довольно долго, но потом она нашла предлог, чтобы уйти. Она бегом побежала домой, к матери.

– Мы сможем вызволить Лию! Через два дня! Мы должны сказать ей сегодня. Скажи, чтобы она притворилась больной и вернулась домой. И нам нужно поговорить с Филиппом.

Мама перепугалась. Эстер понимала ее чувства, но им предложили спасение, и за эту возможность следовало ухватиться обеими руками. Она усадила Рут и терпеливо прочла ей письмо, а потом разорвала на мелкие кусочки и закопала клочки в золе камина. Свидетельство о смерти она спрятала над балкой на чердаке. Два дня! У них всего два дня! Сердце ее отчаянно колотилось. Она боялась, что так и будет, пока она не увидит, как телега выезжает за ворота гетто вместе с ее сестрой.

Той ночью они строили планы. Рут передала Лии, чтобы та начала кашлять. Когда девушка услышала, как два эсэсовца говорят о скором возвращении друга Ганса, воображаемая «болезнь» стала почти настоящей. Начальник отправил ее домой пораньше – почти неслыханное дело! Невыносимо было слушать постоянный кашель и видеть, как она кутается в драное одеяло. Лия выглядела так жалко, что Эстер почти поверила, что она на грани смерти.

– Ты должна быть смелой, Лия. Ты должна быть смелой и спокойной. Очень, очень спокойной. Ты сможешь?

Сестра посмотрела на нее серыми глазами, в которых плескался страх, но все же кивнула.

– Я смогу, Эстер. Я буду одна?

– Совсем недолго, дорогая. Когда ты выберешься из гетто, Ана о тебе позаботится.

Лия снова кивнула.

– Из гетто, – повторила она шепотом.

– Только если мы все сделаем правильно, – предостерег их Мордехай, судорожно сжимая руки.

– Мы сделаем, – спокойно ответил Филипп. – Мы сделаем.

Но это было трудно. Через два дня, когда телега могла прибыть в любой момент, Рут и Эстер провели Лию на задворки мастерской, крепко держа ее под руки.

– Ты должна лежать неподвижно, – предупредила Эстер. – Почти не дыша.

– Почти, – повторила Рут. – Но дышать нужно! Ты должна дышать каждый день этой жуткой войны.

Лия вцепилась в мать.

– Пойдем со мной. Мы обе сможем выбраться. Нам будет хорошо вместе.

Рут покачала головой.

– Худенькая девушка сможет спрятаться среди этих шинелей, но вдвоем – это слишком рискованно. Со мной все будет хорошо, Лия. Лишь бы знать, что ты в безопасности. А когда все закончится, когда этих чудовищ победят, мы найдем тебя и снова будем вместе.

Лия кивнула. В ее глазах блестели слезы. Эстер поторопила мать и сестру. Не стоит привлекать внимания, когда Лия должна умирать дома.

– Сюда.

Дверь фабрики была чуть приоткрыта – об этом позаботился Филипп.

– Ну все. – Эстер сжала руки сестры. – Лия, ты знаешь, что делать?

– Пробраться внутрь и спрятаться за третьей дверью слева, пока за мной не придут.

– Правильно.

На ухабистой дороге раздался грохот. Они обернулись и увидели, что к фабрике приближается большая телега. Вот оно! Это было спасение Лии! Эстер обняла сестру, стараясь вложить в это объятие всю свою любовь, но времени не оставалось, и она почти грубо втолкнула ее в приоткрытую дверь. По лицу Лии потекли слезы.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Мы тоже тебя любим. Иди же!

И Лия ушла. Она проскользнула сквозь дверь и закрыла ее за собой с тихим лязгом. Эстер и Рут стояли среди снега, глядя на серую железную дверь. Рут упала на колени, сложив руки и устремив взгляд к небесам, но времени не было даже на молитву. Эстер подняла ее, и они быстро зашагали прочь.