Однако не существует, и скорее всего никогда не будет существовать, сколько-нибудь достоверной статистики о количестве мигрантов, пострадавших от преступлений. Это прямое следствие латентной виктимности, продуцирующей в свою очередь значительный массив латентной преступности. Не будет этой статистики еще и потому, что большинство мигрантов у нас работают в теневом секторе экономики и сосчитать их просто невозможно.

Важным моментом, имеющим практическое значение, является то обстоятельство, что повышенная латентная виктимность мигрантов имеет два основных варианта виктимизации (превращения латентной жертвы в реальную). С одной стороны, они могут стать жертвой преступников – коренных жителей принимающей стороны. Особую опасность здесь представляют два вектора – преступления, совершаемые на почве национализма и ксенофобии, и преступления с ярко выраженной коррупционной составляющей, которую инициируют чиновники различных мастей и уровней и недобросовестные работодатели. С другой, они находятся под жестким прессом собственной «мафии» – как правило, этнических организованных преступных групп, в которые входят свои же «хозяева-бандиты», а зачастую и сами работодатели. По нашему мнению, последние преобладают над первыми. Такой двусторонний пресс значительно усугубляет состояние латентной виктимности мигрантов. «Так зачем же самих жертв назначать врагами? Очевидно, антимиграционная истерия выгодна все той же коррупции. Если бы наши соответствующие структуры, ФМС в первую очередь, вместо ничего не дающего «отлова» нелегальных мигрантов попытались бы вместе с чиновниками добиться публичного суда хоть над кем-то из крутых рабовладельцев, от этого было бы больше пользы. У правозащитных организаций, имеющих неопровержимые улики бесчеловечной эксплуатации мигрантов, ни прокуратура, ни суды ни один иск не приняли»[68].

Россия – крупнейший центр приема трудовых мигрантов. Второе место в мире, первое в Европе. То, что без мигрантов нам не обойтись, сегодня, после многолетних споров, стало очевидным, как очевидно и то, что государственной миграционной политики у нас до сих пор нет.

Определенный оптимизм внушают магистральные направления в сфере миграционной политики, намеченные Президентом Российской Федерации, которые хорошо известны. В них особо хотелось бы отметить ту роль, которую играет в этом совершенствование законодательства, причем не только миграционного, но, что немаловажно, – уголовного.

В этой связи хотелось бы отметить также, что обращение юристов, специализирующихся на проблемах наук уголовно-правового комплекса к различным вопросам миграционных процессов и связанных с ними негативных явлений, приобрело перманентный характер. Если до недавнего времени к ним обращались преимущественно криминологи, то сегодня к этому все больший интерес проявляют специалисты уголовного права. Это «недавнее время» имеет четкую календарную дату: 28 декабря 2004 года. Именно с этого времени в Особенной части Уголовного кодекса РФ появилась ст. 322.1 «Организация незаконной миграции»[69]. Законодатель трижды обращался к корректировке ее содержания. Правда во всех этих случаях не затрагивалась диспозиция статьи, а лишь ее санкции. Сначала это было в 2009 году, а затем в 2011 году, и пока последние, в 2012 году.

С тех пор как правовое регулирование общественных отношений от сугубо административной ответственности распространилось и на уголовную, законодатель очень неохотно идет на расширение сферы уголовно-правовой регламентации целого ряда видовых объектов миграционных процессов. В их числе немало и обладающих возможным криминальным содержанием, и соответствующей степенью общественной опасности. Сегодня ст. 332.1 УК РФ по-прежнему остается в них «в гордом одиночестве». Это вряд ли правильно, поскольку, с одной стороны, общество явно нуждается в более эффективной защите (уголовно-правовой в частности) от незаконной и криминальной миграции. С другой, сами мигранты также нуждаются в ней. Один из аспектов именно этой стороны, по нашему мнению, связан в том числе и с латентной виктимностью мигрантов.