В конкретном плане деятельность НАТО в Афганистане американская сторона стремилась всемерно использовать для дальнейшей поддержки правительства Х. Карзая, укрепления его авторитета на всех уровнях, особенно в провинциях; для воссоздания национальных госструктур страны, в том числе путем дальнейшего закрепления распределения обязанностей между натовскими участниками афганского проекта. За США было закреплено Министерство обороны и строительство вооруженных сил; за Германией – Министерство внутренних дел; за Италией – Министерство юстиции; за Великобританией – проблематика наркотиков и т.д.

Такую точку зрения, в определенной мере, разделяют и некоторые западные аналитики. Так, в частности, А. Кордесман признает, что многочисленные проблемы и вызовы, с которыми американцам пришлось столкнуться после вторжения в Афганистан, никак не отражали глобально-стратегического значения для США и Западной Европы региона, который после событий 11 сентября 2001 г. «неожиданно получил политическое и эмоциональное звучание» (см.: 19, с. 48–49).

Исключительное упование Временной администрации на массированную внешнюю помощь как панацею для решения всех своих проблем подкреплялось достаточно самонадеянным поведением моих западных партнеров в дипломатическом корпусе Кабула. Все это как бы должно было говорить: мы знаем, что надо делать для скорейшего обеспечения в Афганистане мира и стабильности и не совершим таких ошибок, как ранее Советский Союз. Позднее этот тезис неоднократно озвучивали многие высокопоставленные официальные лица администрации США. Такие настроения обильно подпитывались и пропагандистскими «переборами» на Западе в проявлении энтузиазма и сверхоптимизма в отношении событий в Афганистане, а также явными переоценками не только в СМИ, но и на официальном уровне первоначальных успехов коалиции в «борьбе с террором». Несмотря на официально декларировавшееся понимание стоящих перед Афганистаном серьезных вызовов, на самом деле в НАТО и Евросоюзе достаточно упрощенно подходили к стратегии и тактике построения основ общественной и экономической жизни в стране «после талибов» и борьбы с вооруженной оппозицией.

Примечательно, что в конце 70-х годов прошлого века этой же статьей руководствовались лидеры НДПА и руководители СССР при вводе в Афганистан советских войск.

Ранее талибы «выдавили» его в небольшие анклавы северных регионов, однако власть Б. Раббани по-прежнему признавалась большинством членов мирового сообщества.

Для того чтобы избавиться от лидера «Аль-Каиды» У. Бен Ладена, понадобилось еще более десяти лет. Его ликвидация в начале мая 2011 г. нанесла серьезный удар по террористической структуре «Аль-Каиды», однако не разрушила ее военный потенциал.

Помимо фракций противников талибов, включая представителей правительства «моджахедов», руководителей Северного альянса и влиятельных деятелей пуштунских племен, а также так называемой «римской группы» экс-короля Захир-шаха, в ней участвовали некоторые члены антитеррористической коалиции, а также Россия и некоторые региональные и внерегиональные государства.

Оно предусматривало, что Временная администрация, сформированная на шесть месяцев, созовет чрезвычайную Лойя джиргу (высший национальный орган страны) для формирования переходного правительства, а к концу 2003 г. были бы обеспечены принятие Конституции, выборы президента, а позднее – парламента (см.: 14).

По существу, они были такими же, как у афганских моджахедов 80-х годов прошлого столетия в отношении находившейся тогда у власти Народно- демократической партии и поддерживавшего ее Советского Союза. Да и тактика талибов во многом была аналогична той, которую в свое время применяли «моджахеды» против советских и афганских правительственных войск. Ее существо сводилось к малой, но перманентной интенсивности боевых операций, терактам, запугиванию населения, активной пропаганде и наглядной агитации.

Поначалу администрация Д. Буша ориентировалась на 2004–2005 гг., однако уже тогда, по мнению многих афганских представителей, речь могла идти не ранее чем о 2007 г.

На открытые при Центральном армейском корпусе курсы первоначально планировалось рекрутировать до 6 тыс. человек. Основное внимание уделялось тому, чтобы привлечь в АНА прежде всего пуштунов, однако впоследствии такой подход себя не оправдал.

Конкретная позиция Москвы по военным поставкам в Афганистан заключалась в готовности на основе достигнутых с Кабулом договоренностей оказывать содействие в оснащении ВС страны, однако не через американцев и натовцев, а напрямую. Однако на Западе, а также со стороны некоторых влиятельных представителей правительства Х. Карзая, прежде всего из числа так называемых «американских афганцев», предпринимались настойчивые попытки представить это как стремление Москвы оказывать-де военную поддержку не центральным властям страны, а представителям бывшего Северного альянса, которые в то время занимали ведущие позиции в структуре Министерства обороны. Российским представителям на различных уровнях, в том числе и мне, приходилось неоднократно официально напоминать, что содействие России вооруженным силам Афганистана осуществляется в рамках программы, разработанной Временной администрацией страны и одобренной международным сообществом, включая «восьмерку», и не нуждается в каких-либо посредниках.

Тем не менее «антипанджширский» и антироссийский синдром окончательно изжит не был еще в течение ряда лет, а различные политические силы, как внешние, так и внутренние, еще долго использовали его для дезавуирования политики России в Афганистане, в том числе и для противодействия ее участию в восстановлении важнейших экономических объектов страны, ранее сооруженных при содействии СССР. В значительной степени такое положение сохраняется и по сей день.

В начале 2003 г. американцы обратились к российской стороне с предложением об участии в ПВК в Кундузе, но получили отрицательный ответ.

Весной 2003 г. в Мазари-Шериф как в более безопасное место было направлено 50 военнослужащих Великобритании (вместо предлагавшихся 200 человек).

Это было вызвано перманентной настороженностью правительства Х. Карзая по отношению к лидерам бывшего Северного альянса. За всем этим просматривалась стратегическая задача – любым путем восстановить доминирование во всех властных структурах страны пуштунского фактора, который был, в частности, нарушен структурой Временной администрации, составленной на конференции в Бонне. При этом игнорировался тот объективный факт, что в связи с активным ростом самосознания национальных меньшинств Афганистана, который начался на рубеже 60-х и 70-х годов прошлого века, такие подходы все больше становились анахронизмом. Еще одним немаловажным аспектом линии на то, чтобы поначалу создавать ПВК преимущественно на севере страны, была необходимость обеспечения контроля за ключевыми коммуникациями Северного Афганистана.

К тому времени под контролем МССБ–НАТО находилось 13 ПВК на севере, западе и юге Афганистана, охватывая три четверти его территории. В 2010 г. в стране насчитывалось 27 ПВК.

Однако их резкое охлаждение из-за ликвидации американцами Бен Ладена без предварительного согласования с пакистанцами, а также летальные для пакистанских военнослужащих антитеррористические рейды коалиционных сил в глубь территории Пакистана в 2011–2012 гг. негативно сказались на эффективности американо-пакистанской координации в афганских делах и привели сотрудничество к серьезному кризису. Подробнее см. также: 5, с. 26–37.

Стратегия приветствовалась также на очередной международной конференции по Афганистану в Бонне в декабре 2011 г., созванной по образцу аналогичной конференции десять лет назад там же, и на министерской встрече так называемого «Стамбульского процесса» в Кабуле в июне 2012 г.

Наиболее активным проводником, если не инициатором такой линии, был специальный представитель Белого дома по Афганистану, а затем посол США в Кабуле, этнический афганец З. Халильзад. Перед его приездом был упорядочен американский управленческий аппарат в Кабуле и создан сводный штаб по руководству и координации действий коалиционных сил, ПВК, западных советников и некоторых неправительственных организаций. Это было вызвано также сохранявшейся несогласованностью действий на афганском направлении Государственного департамента, Пентагона, ЦРУ, Управления международного развития и др. В кабульском дипкорпусе предполагали, что именно необходимостью организационного укрепления американского, а соответственно, и западного содействия Кабулу было вызвано назначение З. Халильзада, наделенного гораздо большими полномочиями, чем его предшественник Р. Финн.

Справедливости ради следует отметить, что и российская сторона не проявляла достаточной гибкости в этом вопросе.

Одновременно началось осуществление и некоторых других направлений сотрудничества, в частности подготовка в России технического персонала для афганских ВВС, ремонт и поставка российских вертолетов. См: Заявление председателя встречи СРН от 9 апреля 2012 г. – Режим доступа: www.nato-russia-council.info/en/official-docum

Реальную ситуацию наглядно продемонстрировала в 2010 г. совместная американо-афганская войсковая операция «Моштарак». Задуманная для выдавливания талибов из стратегически важного района юго-востока, нанесения удара по индустрии наркотиков, но главное – для установления здесь крепкой, опирающейся на Центр власти, она давала серьезные сбои: после «зачистки» и ухода войск, по существу, исчезала и центральная власть, и все возвращалось на круги своя.

По признанию многих экспертов, она значительно слабее, чем в период пребывания в стране советских войск.

В 2010 г. в провинции Нуристан ответственность за безопасность была передана местным властям и АНА, однако через несколько месяцев регион вновь почти полностью перешел под контроль талибов.

«Opiate flows through Northern Afghanistan and Central Asia, A Threat Assessment», UNODC, May 2012.