Что касается событий на Украине, эксперты летом 2014 г. отмечали очень личностное отношение к ним россиян. Руководитель ВЦИОМ Валерий Фёдоров объяснял эту позицию близостью русского и украинского народов, а также тем, что более половины ныне живущих россиян имеют какие-то связи с украинцами – дружеские, родственные либо когда-то бывали на Украине [Фёдоров, 2014]. Год спустя, в сентябре 2015 г., ВЦИОМ констатировал снижение интереса к событиям на Украине в российском обществе: в январе 2015 г. за ситуацией в целом наблюдали 83% россиян (в том числе 38% следили внимательно), а в сентябре их число понизилось до 71% (в том числе 25% следили за информацией постоянно). При этом интерес к ситуации в соседнем государстве чаще проявляли пожилые люди (82% старше 60 лет), нежели молодежь (44% от 18 до 24 лет) [Куда идет.., 2015]. Таким образом, внимание к украинским событиям сохраняется, но его интенсивность снизилась по сравнению с периодом присоединения Крыма и введения Западом антироссийских санкций.

Ключевым событием в ходе украинского кризиса стало присоединение Крыма к России в марте 2014 г. По данным ВЦИОМ, в июне 2014 г. свыше 90% россиян поддерживали это решение [Фëдоров, 2014]. Год спустя «представления о правильности присоединения Крыма к России, трактуемые в понятиях восстановления исторической справедливости и защиты русскоязычного населения Украины от “фашистов”, не изменились». По данным Левада-центра, в марте 2014 г. 88% наших сограждан поддерживали это решение, в июне 2015 г. – 85%. Вывод социологов однозначен: «Факт присоединения Крыма окончательно легитимировался в общественном мнении» [Российско-украинские отношения.., 2015 а]. С точки зрения российского национального самосознания «присоединение Крыма для большинства (около 80%) стало доказательством того, что Россия вернула себе статус великой державы, утраченный с распадом Советского Союза», – считает Д.А. Волков [Волков, 2015 б].

События на востоке Украины еще летом 2014 г. обозначались как «война». Так, Валерий Фёдоров в интервью газете «Культура» отмечал, что «с одной стороны, никто не хочет влезать в войну на Украине, тем более когда перед глазами пример абсолютно бескровного присоединения Крыма. Но, с другой стороны, все большее число россиян предполагают, что у нас просто не остается иного выхода». При этом, по его данным, 27% респондентов были за ввод миротворцев, а 33% считали, что делать этого нельзя ни при каких условиях. Остальные 40% «ситуационно» определяют свою позицию [Фëдоров, 2014]. Сразу после присоединения Крыма в марте 2014 г. на вопрос Левада-центра о возможной судьбе Восточной Украины 48% говорили, что ее надо присоединять к России. К июлю 2015 г. таких осталось 15%, преобладающим стало мнение, что восток Украины должен оставаться независимым [Волков, 2015 а].

Менялась и оценка российским обществом событий в Украине. К осени 2015 г. россияне всë реже определяли ситуацию в соседней стране как гражданскую войну (50% – в январе 2015 г., 36% – в сентябре 2015 г.). Уменьшилось число тех, кто считал, что в стране господствуют террор и геноцид (с 17 до 6%, соответственно). Тем не менее заметна была доля тех, кто характеризовал ситуацию как «развал страны» и «полную дестабилизацию» (18%). Каждый шестой (17%) полагал, что в Украине сейчас анархия и бандитизм. При этом немало было тех, кто затруднялся с оценками (12%) [Куда идет.., 2015]. Комментируя результаты исследования, В.В. Фëдоров отмечал: «Прекращение перестрелок и бомбардировок в Донбассе снижают внимание россиян к ситуации в этом регионе. Наше общество всë больше устает от украинских новостей, интерес к ним падает, переключаясь на другие темы. Однако перспектив урегулирования конфликта, как и общего улучшения ситуации в братской стране, россияне не видят. В таких условиях наименьшим из зол представляется “замораживание конфликта” без перспектив его быстрого разрешения» [Куда идет.., 2015]. В тон ему звучало мнение Дениса Волкова: «Люди видят конфликт и понимают, что он достаточно сложный, и сложно будет примирять эти две части» [Волков, 2015 а].