России же, в свою очередь, необходимо подключаться к работе платформ и Форума гражданского общества «Восточного партнерства». Такой шаг не подразумевает отказа от продвижения собственных интеграционных проектов или «сдачи позиций». Наоборот, подключение российских НПО и властей к работе «Восточного партнерства» создаст условия для сохранения и наращивания «мягкой силы» Москвы на постсоветском пространстве12. Нельзя не приветствовать некоторое изменение позиции Министерства иностранных дел РФ, которое все более серьезно рассматривает вопрос об участии в тематических программах «Восточного партнерства». Такой формат сотрудничества, справедливо отмечает авторитетный эксперт С. Стюарт [Stewart], не решит автоматически всех проблем взаимоотношений России и Европейского союза на постсоветском пространстве, однако откроет новые каналы коммуникации, даст дополнительный шанс для лоббирования и разъяснения российской точки зрения, создаст необходимый позитивный опыт сотрудничества России и ЕС в регионе. Участие Москвы в тематических проектах «Восточного партнерства» не будет означать, что Россия сможет существенно влиять на формирование его содержания. Однако пытаться сделать это будет гораздо проще, находясь в формате сотрудничества с «Восточным партнерством», нежели действуя как сторонний наблюдатель. Очевидно, что эта инициатива объективно вступает в противоречие с интеграционными проектами Москвы: ЕС строит «Восточное партнерство» со странами региона по отдельности, безотносительно к структурам СНГ. Встает вопрос о возможности разработки общих правил поведения России и Европейского союза на постсоветском пространстве, которые смогли бы учитывать как интересы Москвы, так и Брюсселя. Представляется, что в краткосрочной перспективе реализация подобного сценария довольно затруднительна. Во-первых, это заставит ЕС определяться относительно целей своей «восточной политики», что весьма сложно сделать. Во-вторых, подобные переговоры столкнутся с теми же проблемами, что и «инициатива Медведева», т. е. с нежеланием европейских партнеров что-либо менять. В-третьих, велика вероятность того, что обсуждение столь масштабных предложений может быть переведено Евросоюзом в русло дискуссий о «зонах влияния», что весьма нежелательно для имиджа России. Сценарий, предложенный И.Н. Тарасовым, в рамках которого Россия и европейские страны СНГ подпишут соглашения об ассоциации с Евросоюзом (без роспуска СНГ), представляется маловероятным, хотя и весьма интересным [Тарасов]. Речь не идет о том, что выработка общих правил поведения в регионе не нужна, как раз наоборот. Однако представляется, что они должны вырабатываться не в ходе масштабных межправительственных переговоров, а в ходе практического отраслевого сотрудничества между Россией и ЕС в рамках «Восточного партнерства». При этом, отмечает российский эксперт И. Болгова, сотрудничество между Москвой и Брюсселем могло бы строиться по образцу (на базе) «четырех общих пространств» Россия–ЕС. По мнению И. Болговой, одним из наиболее вероятных форматов взаимодействия между Россией и Евросоюзом в рамках «Восточного партнерства» является приграничное сотрудничество13. В том случае, если Россия все-таки откажется от участия в тематических проектах «Восточного партнерства», а российские НПО не будут сотрудничать с Форумом гражданского общества, реальное оттеснение Российской Федерации в «северо-восточный угол Евразии» не прекратится, а, наоборот, ускорится.

В рассматриваемый период времени соотношение сил России и ЕС на постсоветском пространстве таково: у Москвы запас влияния постепенно истощается, а Брюссель пока не может реализовать влияние, которым он располагает. Очевидно, что Евросоюз продолжит попытки укрепить свои позиции в регионе и вовлечь постсоветские государства в орбиту своего влияния. Потенциальное усиление влияния Евросоюза в регионе в среднесрочной и долгосрочной перспективе будет связано не с повышением эффективности политики ЕС, а скорее с просчетами в действиях Москвы: с неспособностью предложить весомые проекты экономического сотрудничества и отсутствием четкой политики в регионе. Европейский союз, в отличие от России, весьма активно налаживает контакты со структурами гражданского общества в регионе. Фактически в среднесрочной перспективе конкуренция между Москвой и Брюсселем на постсоветском пространстве будет идти в сфере применения «мягкой силы», т.е. в сфере, в которой России еще многое предстоит сделать. Основным и, пожалуй, единственным инструментом «мягкой силы» России в постсоветских странах является русский язык, однако его использование, например в странах Центральной Азии, сокращается. Русский язык, безусловно, рассматривается как важное культурно-историческое наследие, но он не служит инструментом социальной мобильности и роста