В любом случае, однако, особая ответственность и впредь будет лежать на двух ядерных сверхдержавах – России и США. Постоянный институционализированный диалог по системам вооружений, составлявшим основу военно-стратегического потенциала «супердержав», способствовал повышению доверия между Москвой и Вашингтоном, вносил предсказуемость и стабильность в двусторонние отношения. Видимо, этот климат доверия, который постепенно возник между непримиримыми идеологическими противниками, и является самым ценным элементом того опыта, который был накоплен за всю историю диалога между Россией и США по стратегическим вооружениям.

Опираясь на этот опыт, Москва и Вашингтон могли бы помочь третьим странам в налаживании диалога по проблемам контроля над вооружениями и разоружения. Ядерный конфликт с непредсказуемыми последствиями для всего человечества может возникнуть скорее в результате эскалации индо-пакистанского, китайско-индийского или мусульманско-израильского (в случае появления ядерного оружия у Ирана) противостояния, или же обострения обстановки на Корейском полуострове, а не в результате кризиса в российско-американских отношениях. По мнению А.Г. Арбатова, «ядерное оружие утрачивает свой статусный характер, все более превращаясь из атрибута великих держав в “оружие бедных“, направленное против превосходящих обычных сил противника. Это значит, что будет расти угроза его боевого или случайного применения в локальных войнах, в которые могут быть втянуты великие державы» [Арбатов, 2016, c. 34].

Опыт, накопленный Россией и США, а также их технологический потенциал могли бы помочь третьим странам сделать первые шаги на пути диалога по проблемам разоружения.

В любом случае, однако, контроль над вооружениями не будет больше «бизнесом двух сверхдержав» – и это крайне затруднит ведение переговоров по контролю над вооружениями по сравнению с ситуацией, сложившейся в годы холодной войны. Дело даже не только в том, что добиться результата в ходе двусторонних переговоров куда проще, чем в ходе переговоров многосторонних. Россия и США никогда не имели серьезных территориальных споров (проблема разграничения морских пространств в Беринговом море – не в счет3); две наши страны никогда не воевали друг с другом (досадный инцидент с участием американских войск в русской Гражданской войне 1918–1922 гг. на настоящую войну между Россией и США, разумеется, не тянет). В этих условиях Москва и Вашингтон могли развивать свой разоруженческий диалог, не отвлекаясь на территориальные проблемы или проблемы «исторической политики».

Совершенно иная ситуация у других великих объявленных (и необъявленных) ядерных держав. Так, индокитайский и индо-пакистанский территориальные конфликты не поддаются быстрому и простому решению, но эти конфликты в любой обозримой перспективе будут затруднять диалог между этими странами по проблемам ядерного разоружения.

В этой связи справедливой представляется точка зрения декана факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ С.А. Караганова, который полагает, что у диалога по контролю над вооружениями в нынешних исторических условиях должны быть новые цели. По его мнению, «стоит начать диалог всех ядерных держав (в том числе, возможно, даже Израиля и Северной Кореи, получив возможность интегрировать ее, а не только наказывать, что контрпродуктивно) по укреплению международной стратегической стабильности. Сопредседателями диалога могут быть Россия, США и Китай. Цель – предотвращение глобальной войны, использования ядерного оружия. Он должен быть направлен именно на повышение стабильности, предсказуемости, донесения друг до друга опасений, предотвращения новых дестабилизирующих направлений гонки вооружений. Особенно основанных на новых принципах средств противоракетной обороны в динамическом взаимодействии с наступательными вооружениями. Естественно, диалог должен включать и обсуждение неядерных, но де-факто стратегических вооружений. А также средств кибервойны. Вероятно, необходима выработка новых мер по укреплению доверия, направленных на предотвращение случайного возникновения конфликта не только с использованием ядерного оружия, но и неядерных вооружений нового поколения, а также кибероружия» [Караганов, 2017].