Политическая мысль Ближнего и Среднего Востока религиозна (по крайней мере в видимой своей части) и опирается на представление о божественной сути всего происходящего в мире, о предопределенности. Примат религии над практикой обозначен в качестве ключевого положения во внешнеполитических концепциях ведущих мусульманских держав – Ирана и Саудовской Аравии (две эти страны на сегодняшний день являются – или хотят являться – лидерами всего мусульманского мира; их противостояние во многом определяет политический облик всего субконтинента) (см., напр.: [Ministry’s vision, 2014; The Constitution.., 1995]).

Для традиционного мусульманского понимания системы международных отношений характерны представления об умме – некой общности народов, исповедующих эту религию, и в контексте этих представлений ведется речь о создании халифата – общеисламского государства во главе с избранным (или принявшим власть по наследству по линии кровного родства с Пророком Мухаммадом) имамом. Именно такой взгляд на систему международных отношений следует считать традиционно исламским.

Халифат на протяжении всей истории исламского мира воспринимался как некая высшая стадия политического развития уммы: потерянный рай аравийских кочевников – время, когда ислам был важнейшим фактором, определяющим основные тенденции развития глобальной политики и экономики.

В период формирования халифата появился не только арабский мир в нынешних его границах, но и основные, «правильные», с точки зрения консервативных адептов, концепции управления идеальным исламским государством. Именно поэтому данный период имеет такую огромную идейную ценность для всех без исключения мусульманских мыслителей, рассуждающих на тему «особого» политического пути мировой уммы.

На самом же деле арабский халифат никогда не был мифической «землей пресвитера Иоанна», а был классической кочевой империей, которая стала разваливаться практически сразу, как только иссяк завоевательный порыв формировавших ее народов.

Принято считать, что поступательное движение арабских племен сначала на север, в ближневосточные провинции Византийской империи и в сасанидский Иран, а потом на запад – в Африку, где в первой половине VII в. был захвачен Египет, а позже, в начале VIII в., – территории, составляющие современные Ливию, Алжир, Тунис и Марокко, было остановлено франкской пехотой Карла Мартелла под Пуатье (732 г.). Фактически сразу после этого начался долгий период разрушения зыбкой структуры племенного конгломерата арабских завоевателей. Точнее будет сказать, что история халифата в период с VIII по XIII в. (1258 г. – завоевание Багдада монголами и появление легенды о бегстве последнего аббасидского халифа в аюбидский Египет, где его последователи потом «передали корону» османам) следовала печальной тенденции, наметившейся еще в период так называемой первой смуты, которая началась убийством халифа Усмана (644–656) и закончилась смертью халифа Али (656–661). После этого халифат на время обрел стабильность благодаря хитрости и дипломатии Муавийи ибн Абу-Суфьяна (661–680), основателя династии Омейядов, однако просуществовал в таком состоянии весьма недолго – после прихода к власти Аббасидов (750 г.) от страны откололась значительная часть в виде испанских владений, где воцарились потомки поверженных омейядов.

Время халифата Аббасидов считается временем процветания ислама, его высшего величия, апофеозом культурного и экономического развития. При этом, если в культуре и экономике мусульманская часть мира именно тогда достигла существенных успехов, в плане политическом на этот период пришлись децентрализация и окончательный распад уммы на суннитов и шиитов. По факту, уже в X в., когда в 945 г. Багдад был захвачен Буидами, закончилась самостоятельная история создателей халифата – непосредственно арабов и началась история народов, деливших и перекраивавших бывшие арабские территории в соответствии со своими захватническими устремлениями.