– Как дела, милочка? – из глубины обветшалой гостиной окликнул меня исправно изображающий переутомление голос тети. Едва во мне пробудился дар, этера Те-Нэйл сочла себя вправе отлеживать бока на изъеденной молью софе. Даже после восстания тетушка не пожелала осквернить свои белые руки работой, а до моей инициации как бытовика мы пробавлялись тем, что распродавали сохранившуюся чудом мебель и тетушкины наряды. Ни Вальда, ни Эрмила тоже не забивали себе голову проблемой поиска хлеба насущного, а неустанно повторяли, что мой дочерний долг – заботиться о нашей общей маме, ибо после удочерения я тоже стала Те-Нэйл, хотя перемена имени для меня ничего не значила. Так, с Калиоры Ант я превратилась в Калиору Те-Нэйл. Тетя стала на меня смотреть чуть добрее, когда выяснилось, что я одаренная. Хотя и недоумевала по этому поводу: дар бытовой магии передавался исключительно от отца к дочери, и от матери к сыну. Мой батюшка был неплохим маляром, но магии в нем ни грош. Мать тоже от волшебства была далека, как день от ночи. В итоге мы сошлись на том, что это дар заступницы Калиоры, которая при жизни была выдающимся специалистом в сей области. Правда, откуда мама могла знать о даре, который появится у меня спустя десять дет после моего рождения, чтобы дать мне такое имя, мамина сестра не имела ни малейшего понятия.

– Все отлично, тетя! – с порога выкрикнула я. – Я все продала до последнего цветочка.

– Чудесно! – голосок этеры стал на порядок жизнерадостнее, и я услышала скрип софы – тетушка изволила подняться.

– Сколько, сколько ты выручила, дитя? – продолжила расспросы подошедшая ко мне родственница, хищным взглядом при этом оценивая кошель в моих руках.

– Не знаю, не считала, – пожала я плечами.

– Так может ты продешевила? – испугалась вдовствующая баронесса, выхватывая мою выручку и поспешно, как изголодавшийся ребенок, развязывая тесемки кошелька.

При виде переливающихся золотым блеском монет она сипло выдохнула:

– Здесь целое состояние! Почти тысяча флеаров. Кто у тебя это купил? Тот щенок Эспер?

– Нет, он попытался, но я отказала ему, – замотала я головой, отмечая попутно, как тетя облегченно выдыхает.

– Но кто же тогда? Ведь твои цветы хоть и прекрасны, но столько не стоят? – не успокаивалась она

– Я не знаю его, но он был в свите Эспера…

– Так это выходит все же бургомистрёныш купил их, через своего дружка, – прошипела этера Эдра, впиваясь бледными тонкими пальцами в мое запястье.

– Нет, – я поморщилась от боли, – тот, кто купил цветы, вел себя, словно их господин, а на его плаще красовался крамольный герб – сокол, убивающий змею.

– Благослови его заступники, – улыбнулась окончательно успокоенная тетя. – Мы ничем не обязаны предателю. Мы можем спокойно тратить эти деньги.

Я улыбнулась пожилой родственнице в ответ и отправилась к себе готовиться к выступлению.

***

Право выступать в театре я получила с боем. Тетушка никак не могла забыть свое дворянское прошлое, и тот факт, что в нынешние времена нет ничего зазорного в профессии актрисы, для баронессы не имел никакого значения. Для этеры Те-Нэйл актрисы и по сей день были немногим лучше шлюх. Но однажды, в пылу очередной ссоры, я в сердцах крикнула, что у меня нет сил тащить ее и ее дочек на своей шее,  я имею право на свою мечту. И буквально добила ее словами о том, что если бы не мой дар, мы бы радовались даже возможности торговать своим телом. Помню внезапно остекленевший взгляд тети Эдры. Она побледнела и едва не лишилась чувств уже по-настоящему… Я тогда бросилась к ней, упала на колени, умоляя простить, однако в решении выступать на сцене я была тверда. И баронесса сдалась. Но, следуя своим архаичным представлениям о приличиях, ни разу не посетила спектаклей с моим участием и потребовала, чтобы выступала я под своей прежней фамилией. Я подумала и согласилась. Так на нашем театральном небосклоне зажглась новая звезда – Лира Ант. Мне все равно был нужен псевдоним, а так я еще и получила возможность прославить фамилию родителей…