Дед с бабкой воспитывали внуков кнутом и сухарями – на пряники скупились. Чаще всего Саша и Леша были предоставлены сами себе и развлекались как придется. Обычно Саша проводил над младшим братом эксперименты по выживанию: надевал ему на голову пустое ведро, связывал ему руки веревкой, вешал за ногу на дерево. Леша в таких случаях страдал минимально, но выл пронзительно и громко, стараясь, чтобы услышала бабушка. Знал он, каким способом можно разжалобить бабушку и дедушку и подвигнуть их на наказание старшего брата. Обычно бабушка, услышавшая горестные вопли младшего внука, прибегала на шум, держа в руках деревянный прутик, и начинала читать нотации, обещая пороть. Иногда порола, если ей удавалось Сашу догнать.

Но Лешу могла услышать и мама. И тогда прутик, и не только прутик, но и веник, ремень, швабра, вантуз, кухонная тряпка, домашние тапочки, собачий поводок гуляли по спинам и прочим местам уже обоих братьев. Альбина становилась крайне раздражительной, если кто-то пробуждал ее от сладкого дневного сна.

Сегодня Саша вдруг озадачился крайне насущной проблемой: как можно убежать из американской тюрьмы с пушечным ядром, прикованным к ноге. Он привязал к ноге младшего брата трехкилограммовую гантель и теперь понуждал его к бегству, бросая камни. Леша орал благим матом. На Сашино счастье бабушка ушла на почту получать пенсию, вместе с ней пошел дед, а мама Альбина крепко спала в своей комнате, наглотавшись предварительно снотворного.

На помощь Леше пришла соседка, Сашина одноклассница Леночка Шайкина. Она жила вместе с толстой мамой и худой бабушкой в доме напротив. Леночка решительно открыла железную калитку и вошла во двор.

– Сашка, – сказала она, – ты зачем Лешку обидел?

– Я его не трогал, – возразил Саша.

– А чего у него гантель на ноге?

– Он спортом занимается. Хочет культуристом стать.

– Да, – увидев поддержку, Леша расквасился еще больше, – он мне гантелью чуть ногу не оторвал. И камнями бил, вот сюда и сюда.

– Ногу тебе я бы не оторвал – ты прочный, а раны твои не от камней, а от нашего петуха.

– Сашка, это же твой брат, – назидательно сказала Леночка. – Ты его любить должен.

У Леночки иногда просыпалось желание нести в народ разумное, доброе, вечное: стать проповедницей вроде матери Терезы или, на худой конец, женой американского президента. Но обычно Леночка мечтала сделаться суперзвездой: актрисой или певицей – не важно, главное, чтобы все вокруг восхищались. К подобной «звездной» жизни Леночка себя заранее готовила. Не смотря на свои двенадцать лет, она уже вовсю пользовалась косметикой, нанося решительные и жирные мазки грима на щеки, веки, губы. В таком макияже ее почему-то сильно пугались дворовые собаки и маленькие дети. Кроме этого Леночка носила яркие цветные наряды, стараясь потрясти соседей и одноклассниц своей оригинальностью и неотразимостью. Все последние веяния моды, почерпнутые из молодежных журналов, сразу же заставляли Леночку волноваться, после чего начинали волноваться мама Анна Павлиновна и бабушка Прасковья Опанасовна: уж слишком дорогими оказывались увлечения девочки и ее устремления к «звездной» жизни.

Сейчас Леночка была одета в широкую сорочку из синтетического шелка, застегиваемую одной пуговицей. На тонкие, чуть кривоватые ноги она натянула узкие, громко шуршащие дерматиновые штаны. Ниже шли туфли на высоких каблуках. Отсутствующую талию Лена пыталась подчеркнуть широким красным ремнем. На шею она повесила тяжелый мельхиоровый крест. Тяжелые серьги оттягивали уши. Когда Лена шевелила головой, серьги отчетливо звенели.