Алекс посмотрел на дверь. Что им дверь? Они ее выломают. И ничего не поможет: ни пистолет, ни автомат. Они сметут все это на своем пути, почти не утолив свою ненависть. И никто, и ничто не уцелеет. А этот вал, злобный и торжествующий, покатиться дальше. Все дальше и дальше по черному, черному пространству.

Звякнула ложка. Еще несколько секунд, и они услышат хруст снега под множеством ног, их кровожадные крики.

Капитан Дук… и вы все. Семен… Давайте прощаться. Как это ужасно! Будет глухой удар в дверь, потом еще несколько. Затем еще – посильнее; и они ворвутся сюда…

Настя поняла что сейчас будет лучше зажмуриться, но ложка звякнула снова. Она открыла глаза. Алекс плотоядно почесал бороду и медленно положил приготовленное им сооружение из желе и кекса себе в рот.

– Уф-ф! – вырвалось у Насти. И она вспомнила, как ей хочется пить.

Все кончилось. Или прошла ее галлюцинация, или… или Алекс действительно волшебник.

Кто-то лежал ничком на небольшой поляне. Которая спускалась к воде. И в этой воде отражалась. Отчего, в получившейся картине настоящий и отраженный лес оказывались на ее краях, а поляна, на которой этот «кто-то» лежал, выглядела неким центром, из которого росли деревья. Росли вверх, к пасмурному осеннему небу, и вниз – в воду, в тот немного размытый колеблющийся мир, который отражала ее поверхность.

Но пошел дождь. И колеблющийся мир покрылся кружками от падающих капель, рассыпался на мелкие разрозненные блики и исчез. Как когда-нибудь исчезнет, если верить Платону, этот реальный – мокрый и холодный. Тот мир, в котором он, Алекс имел счастье или несчастье появиться и жить.

Это было давно. Тогда этот мир, был отчасти другим. Он состоял из вонючий комнаты в общежитии, скучных и не очень скучных лекций, разбавленного пива в забегаловке напротив института, портвейна на репетициях. И, притягивающих взгляд, линий женских тел. И музыки. Много-много музыки, без которой этот мир терял объемность и краски. И, может быть, смысл.

И был день, в который Алекс понял, что этому миру на него наплевать.

Вероятно, он долго смотрел на открывшуюся картину, поскольку куртка, волосы и джинсы на коленях стали мокрыми. Затем взялся за скользкие весла и начал медленно подгребать к берегу.

– Эй, дед, – проговорил он, вылезая из лодки, и подтягивая ее нос повыше в траву. Затем подошел и потряс лежащего за плечо. У него была необъяснимая уверенность, что тот жив.

– Эй, дед, поднимайся. Дождь идет.

Прошло какое-то время. Алекс повторил свои действия.

– Уже пришел…

Под седыми спутанными волосами появился глаз. Который смотрел откуда-то из космической дали. И, судя по всему, видел его, Алекса, грязные ботинки и забрызганные джинсы.

– Пришел…, – повторил старик и начал медленно подниматься.

А, поднявшись, долго пристально смотрел на Алекса, словно пытался найти в нем что-то знакомое.

– Где твоя лодка, дед?

Старик мотнул головой и посмотрел куда-то вдаль. Где между берегов, вода, ставшая снова зеркальной, уходила куда-то в туман.

Дождь кончился.

– Сперли? – предположил Алекс. – Садись в мою. Отвезу в деревню. Это остров.

Тогда ему не показалось странным, что старик все время молчал. И в лодке, и когда поднимались от причала, и когда вышли к полю. И то, что около причала действительно стояла лодка, притянутая к берегу могучей цепью, скрепленной замком. Тропинка была скользкой от раскисших листьев, а ботинки – промокшими. Они шли вдоль склона оврага, поросшего лесом. Иногда, тропинка спускалась вниз, к протекавшему там ручью, иногда поднималась выше и выходила в поле. Сейчас там темно и холодный ветер несет невидимый снег. А тогда во влажном воздухе покорно стояли голые деревья, темнели ели. И, следуя за стариком, Алекс почему-то думал, что скоро зима. И что в кармане у него полная бутылка вермута. Он переночует у этого деда, выспится, искупается в утренней осенней воде и поедет обратно. И, возможно, там, завтра – все будет не так плохо. Милиция найдет украденную у их группы аппаратуру, и ребята перестанут ныть. Тогда он сможет вернуть деньги этому бандиту Валерику. А в деканате, возможно, найдется кто-нибудь вменяемый, и приказ об его отчислении не будет подписан. И тогда все станет настолько замечательно, что Ленка станет нормально реагировать на его звонки…