Синий ореол нейрогеля вокруг Колиного лица сиял.

– Я предвидел. – сказал он.

– Ру-ту-ту-ту.Ру-ту-ту-ту. – смакуя, повторил Юра, выпустив облачко дыма.

Затем аккуратно и размеренно, очень буднично, нажал на кнопку на панели на стене прямо за Колей. Его кресло тут же поднялось и развернув Колю к стене мониторов подтянуло его к приборной панели.

– Удивительно. – сказал я. – И много такого?

Пылаев, на скудном свету рассматривал этикетки на бутылках. Сигарету зажав во рту.

– Эй.. – сказал Коля. Гель стал активным и полностью затянул его внутрь кресла. Так что остаток фразы мы не разобрали.

Юра сел обратно, протянув мне одну бутылку.

– Да. Со временем привыкаешь. Особенно если маршрут знакомый. Уже начинаешь чувствовать машину. Ну и на крайний случай, есть маяки. У них особый сигнал, можно посчитать и вести машину по ним, если не уверен.

Коля смог разобраться. Кресло вернулось обратно, выпустив его.

– На крайний случай можно и посчитать. Слышал? – кинул он мне.

– Спичка надежная машина.

– Я видел, что с ними бывает. – сказал я.

– Это редкость. Перелетов много. А катастроф меньше процента.

– Это все равно много.

Пылаев выпустил струю дыма и отправил окурок в свободны полет в сторону входа. Через какое-то время там появился робот-паук, который его убрал. А затем вычистил рассыпанный пепел и уполз обратно в недра корабля.

– Ну, как посмотреть.

Юра задумался о чем-то уставившись в темноту.

Дни стали тянуться слишком долго. Все на корабле рассосались по углам. Как можно дальше друг от друга. Пытаясь чем-то себя занять. Уткнуться в какую-нибудь деятельность, лишь бы скоротать время и не думать о происходящем.

До сегодняшнего дня с Пылаевым мы почти не общались. Да и не были особенно знакомы. Впервые, его я встретил уже в космопорте на Персеполисе. Нас представил друг другу перед отлетом.

За окнами космопорта расстилалась взлетно-посадочная площадь. Было жарко, слепило солнце. Бесконечное голубое небо над головой. Внизу ряды яхт и челноков на своих посадочных местах. Между ними снуют сотни людей.

На горизонте, в песчаной пыли небоскребы колышутся словно мираж.

Стиль городов Персеполиса, как говорят – дать традициям древних городов Земли. Всюду кипарисы и пальмы, акведуки и пирамиды из белого мрамора. Колоннады, подпирающие пустое небо. Обелиски небоскребов и многоярусные улицы.

Почему-то, глядя на него меня не покидало ощущение наигранности, будто все это только странная обертка. Словно я попал в ресторан, отделанный в подобном стиле. А не оказался посреди настоящего города. Аутентичного города, который медленно прорастал на планете.

– То есть. – сказал Коля, болтая на дне бутылки светлое пиво. – Вы весь полет спите?

– Кстати, да. – сказал я. – Вся жизнь в стазисе?

– Да, нет, почему? – ответил Пылаев. – У нас есть дежурства во время полета. Просыпаемся по очереди. На более безопасных маршрутах пореже, на других – почаще.

Ореол нейрогеля вокруг Колиного лица стал ярче.

– А как это? Проснулся – посадил корабль – взял новую группу и спать?

– Нет. Так нельзя. Два раза на рейс не пустят. Отдых не менее половины длительности рейса.

Свое пиво так и не открыв, Юра встал, взял кружку с чаем и прошелся по кабине и сел на соседнее с Колей кресло, предварительно отключил нейрогель. Так, что оно превратилось в самое обычное кресло.

– Сдали корабль новой команде и на планету. Либо обратно, но как пассажиры в капсулах.

– Не кисло. – присвистнул Коля.

Пылаев отпил чаю.

– Если честно, хотел бы летать больше.

– В темной рубке на посту? Или в капсуле? – обвел помещение руками, торчащими из геля Коля.

– В капсуле нет снов. – Пылаев потянулся и зевнул. – Здесь, чувствуется какая-то легкость. На планетах не так. Там все какое-то, не знаю, нереальное, что ли. Все такое выпуклое. Угловатое. Понимаете?