Переведя дух, он жарко бормотнул: «Катенька, вы бесподобны!» и захотел ее поцеловать, но она отвернула лицо. Помедлив, парень сверкнул ягодицами и удалился по своим делам, оставив ее, притихшую, в чужой постели, где она оказалась по собственной воле и где ее вопреки той же восставшей в последний момент воле изнасиловали, сопроводив надругательство четырьмя полноценными, добротными оргазмами. Она села и сразу же увидела себя в зеркале – с голыми ногами, в мешковатой рубашке, с растрепанными волосами и ядовито-красочной картиной над головой. Очередная потаскушка, с которой владелец зеркала по чину и обошелся. И что дальше? Как что: встать, одеться и слукавить, что сегодня продолжать не готова! А что если он станет удерживать ее силой? Свяжет, рот заткнет и будет всю ночь насиловать! Чем он, в конце концов, рискует? Ведь она сама к нему пришла, а значит, заранее согласилась на любое обхождение! Так что самое лучшее, милочка – сделать вид, что ничего не случилось! А уж дальше как получится… Решив так, она мазнула пальцами по лобку и неприятно удивилась обилию собственного крема. Странно: ведь она шла сюда не за удовольствием, а за самим фактом измены и если ждала оргазма, то только душевного, каким и должна сопровождаться праведная месть! Нельзя опошлить месть неуместным наслаждением, как и невозможно что-то почувствовать, не желая того! – таким было ее только что опровергнутое представление о сексе без любви. Вслед за этим в голове полыхнуло: боже мой, вот, наконец, и случилось то запретное и ужасное, что столько лет пугало и манило ее! Пусть бестолково и сумбурно, но она отринула прошлую жизнь и выбрала новую, где вместо бывшего мужа – брутальный шатен, а вместо покорности – ее крепнущая воля. Мимолетная прощальная тоска коснулась мягким крылом сердца и растаяла. Осушая себя полой рубашки, она невольно оживила еще непомеркшее ощущение надсадного напора, чем освободила слабое, как заблудившееся эхо содрогание…

Появился парень и радостно сообщил, что у нее божественный вкус. Откуда он это взял, – покосилась она на его гончую поджарость, умеренно бугристый пах и чистую, без подозрительных болячек кожу. Облизал резинку, – признался этот жизнерадостный насильник, которому она ни с того, ни с сего вручила самое сокровенное: тазобедренную наготу и живичный сок. Покраснев, она отвела глаза и попросила не ходить перед ней голым. Он суетливо натянул трусы, и она, натянув под одеялом свои, отправилась в ванную, где с мыльным пристрастием обработала себя. Вернувшись, спросила, есть ли у него коньяк. Он тут же принес бутылку Hennessy и две рюмки. Налил ей и себе и сказал: «На брудершафт не предлагаю – вам, Катенька, невозможно тыкать…". Она удивленно на него взглянула – подумала, шутит. Но нет, он был торжественно серьезен. Она медленно выпила, сморщилась и откинулась на спину. Выпив вслед, парень растянулся рядом и, мешая запах одеколона с духом закусочной, горячо и взволнованно сообщил, что безмерно очарован ее неподдельной стыдливостью (вот оно как: оказывается, он принял ее жалкий бунт за пароксизм стыдливости!). Поведал, как был тронут ее сверхчуткой реакцией на его проникновение, как не мог налюбоваться ее прекрасным заплаканным лицом, которое постепенно украсило трогательное волнение, как возбуждался от ее целомудренных стонов, с каким умилением любовался распахнутым изумлением, которым она встречала оргазмы. В какой-то момент он даже подумал, уж не девственница ли она – настолько искренне и непосредственно она себя вела. И пусть это не так, но что-то ему подсказывает, что так как с ним у нее первый раз! Нет, нет, это сон, это чудесный сон! Невозможно поверить, что такая дивная и стыдливая красавица осчастливила его в первую же встречу! Чему он бесконечно обязан и за что ему такая честь? Тут она почувствовала, что пришло время перехватить инициативу, и буднично сообщила: «Не чему, а кому. Мужу. Это моя месть ему за измену…» Парень потерял дар речи, а обретя его, возопил: изменить?! ей?! да как такое возможно?!! да если бы он был ее мужем, он бы молился на нее день и ночь!!! – но она жестом остановила его и внушительно объявила: «Кстати, ты такой же грубый, как он. Мне это не нравится. Я ведь могу мстить и с другим…". Парень помертвел и залепетал, что если он был несколько, э-э-э… несдержан, то умоляет его простить: от ее стыдливой красоты, от нереальности происходящего он просто-напросто сошел с ума! Но это не его стиль, на самом деле он может и умеет любить чутко и нежно! Он клянется, что такое больше не повторится и готов подтвердить это прямо сейчас! И далее в том же возбужденном и путаном на взгляд новой путаны духе.