– Так вот, я переговорил с сестрой, рассказал ей о новом проекте. А потом решил еще раз встретиться с этим Новостроевским. Офис его компании мне понравился, все серьезно и солидно: ресепшен, сотрудники, обстановка. Новостроевский принял меня в своем кабинете и рассказал о своем проекте. Оказалось, что ресторан в Балаково находится уже на завершающей стадии строительства, остались, по существу, только отделочные работы, и скоро он уже откроет свои двери для посетителей. Поразмыслил я и решил приобрести облигацию. Новостроевский объяснил, что деньги можно получить по первому требованию, то есть получается, что облигация является долговым обязательством. По ней можно получать проценты, а можно, как я уже сказал, продать ее, то есть выйти из проекта.

– Я правильно поняла, что Новостроевский предоставляет инвесторам право разорвать договор и получить свои деньги? – решила я уточнить.

– Да, Татьяна Александровна, совершенно верно. Однако, как я понял уже гораздо позднее, это условие было декларировано не просто так, а с умыслом. И сделано это было для того, чтобы окончательно убедить всех недоверчивых и сомневающихся в том, что в этом проекте все честно и открыто. Еще Новостроевский сказал, что тот инвестор, который оплачивает четвертую часть стоимости ресторана, приобретает в дальнейшем преимущество в плане последующего его выкупа.

– И вы решили воспользоваться этой возможностью, Ростислав Викторович? – спросила я.

– Да, решил. Мне показалось это привлекательным моментом, и я заплатил необходимую сумму, – ответил Простовойтов.

– А четверть стоимости ресторана – это сколько будет? – решила я уточнить.

Простовойтов тяжело вздохнул и ответил не сразу.

– Мне даже не хочется касаться этой темы, – наконец ответил мужчина.

«Все ясно, сумма, надо полагать, очень даже немаленькая, чтобы не сказать больше».

– Значит, вы говорите, что приобрели у Новостроевского облигацию, – сказала я.

– Да, именно так. Это именная облигация. И Новостроевский несколько раз даже выплатил по ней мне процент. Но вот потом начали происходить какие-то непонятные, странные вещи.

Простовойтов покачал головой.

– Какие же именно? – спросила я.

– Мало того что больше процентов я не увидел, так еще и офис компании закрылся, – с досадой проговорил мужчина.

– Вот как? – удивилась я.

– Да, вот так! И даже телефон свой Новостроевский на какое-то время отключил. Я с большим трудом смог до него дозвониться.

– И что же он сказал? Как он объяснил все это? – спросила я.

– Сказал, что какие-то форс-мажорные обстоятельства. Но что они вполне решаемы и что скоро все утрясется.

– Ну и как? На самом деле все утряслось? – продолжала я расспрашивать Простовойтова.

– Да если бы! Нет, что касается самого Новостроевского, так у него все сложилось так, что лучше и не придумаешь. Сами посудите: компания «Русская кухня» никуда не делась, она продолжает существовать, но проценты Новостроевский не выплачивает, хотя и не отказывается от своих обязательств. Дескать, все выплачу, но не сейчас. А потом, когда появится возможность. Да и сам он не прячется, однако в Тарасове его нет, ходят слухи, что он находится на Кипре.

– То есть получается, что этот Новостроевский находится вне досягаемости? – спросила я.

– Да, все так, все верно, – подтвердил Простовойтов.

– Но ведь кроме вас, Ростислав Викторович, наверняка есть и другие инвесторы? – продолжала я расспрашивать мужчину.

– Конечно, а как же! Естественно, я не один инвестор этого проекта, – ответил Простовойтов.

– Так и остальные, надо полагать, тоже вложили немаленькие суммы, – предположила я.