С тёмными магами, которыми меня пугали с самого детства. 

— Эй, всё хорошо, — прошептала девушка. — Так бывает, я читала… 

— Вот так — вообще-то нет, не бывает, — вновь послышался голос Лэндона, и вполовину не такой громкий, как прежде, но всё равно будто оглушающий. — Семнадцать колен чистой светлой крови! Признавайся, Сеймур, тебя подкинули? Или мама с папой не дураки сходить налево? 

— Оставь её в покое! — прошипела моя внезапная защитница. Стоило бы мне, но язык во рту даже и не думал ворочаться, а слова не шли на ум. Хотелось просто… исчезнуть. 

— С чего вдруг? — едко возразил он. — Её-то светлые дружки нас которое столетие в покое оставить не могут. 

— Шёл бы и огрызался на моих светлых дружков, гер-рой, — процедила я тихо, но неожиданно зло. Нутро точно кипятком ожгло, и руки зачесались треснуть разок по надменной физиономии зарвавшегося тёмного мажонка. — Для нападок на беззащитную девушку много смелости не нужно.

Оцепенение спало, сменившись бессильной яростью, а затем и паническим ужасом. Бежать, бежать отсюда со всех ног! Плевать, что до конца распределения ещё добрый час и сотня студентов. Плевать, что не знаю, куда идти. Куда, зачем?.. Плевать. Лишь бы подальше отсюда. Не то не сдержусь и либо разрыдаюсь у всех на виду, либо наброшусь на какого-нибудь не в меру остроумного однокурсничка.

Вполне буквально наброшусь. Великие звёзды, я ведь в жизни ни на кого руку не поднимала! Неужели тьма и впрямь непоправимо уродует людей?

— Беззащитная, мать её, девушка, — донеслось уже в спину. — Амулет мне разрядила. Чуете? Аж до костей продрало…

Что имел в виду недоносок Гилберт, мне узнать не довелось. Да и не особо хотелось. На душе скреблись кошки и тянуло лишь забиться в уголок поукромнее, чтобы там же тихонько сдохнуть. Однако же я шла с высоко поднятой головой, выпрямившись так, что плечи заломило, а студенты расступались передо мной и таращились так, словно у меня выросла вторая голова. Мерзавка Бекки явно в восторге от моего унижения, а Лорел и Элиза кривились, точно их обеих сунули в навозную кучу.

«Как мы могли не заметить это гнусное исчадие тьмы, затаившееся среди нас?» — наверняка думали они. А Бекки небось первым делом заявила: «Я всегда знала — с ней что-то не так!»

И затем вся троица, прежде так усердно осыпавшая льстивыми комплиментами единственную дочь лорда Сеймура, принялась ненавидеть меня ровно с тем же усердием.

Я же ненавидела их. И вообще всех. Весь проклятый подлунный мир.

Не плакать, Лили. Не здесь. Не имеешь права. Тебя и без того сожрут, дай только повод.

— Далеко собралась, красотуля? — послышался уже знакомый басок. На плечо легла тяжёлая рука. — Дороги ведь не знаешь.

— Найду как-нибудь, уж не в дремучем лесу потерялась, — бросила я. И снова обозлилась — теперь уже на собственный голос, жалкий и немилосердно дрожащий.

Ричард Фарли на мою непростительную грубость лишь ухмыльнулся и по-хозяйски поволок меня куда-то. Хочется верить, что в жилую часть замка.

— А я ж сразу понял, что ты ещё та штучка, — хмыкнул он, едва мы очутились в полутёмном холле. — Полегче, красотуля, не съем. Чай не дракон, юными девами не питаюсь, они для другого надобны…

— Зачем тебе это? — к счастью, на сей раз голос меня не подвёл.

— Что? — непонимающе переспросил Фарли. — А! Ну так это, следи за руками: ты первокурсница, а я нет. Ты девчонка, а я нет. Ты типа светлая… ну, была. А я нет. Квакнет чего какой-нибудь Гилберт, а я ему сразу в бубен. Уяснила, красотуля?

Я было кивнула, а потом спросила хмуро:

— Ты так и не ответил — зачем тебе это?

— Ну… это… блондинок люблю — просто пи… то есть, хм, сил нет, спать не могу! Видала Гримвард? Огонь баба… в смысле, роскошная женщина! Женюсь, видит Царица!