– Ты не должна извиняться, – прошипела Колычева и села удобнее. – Знаешь, я не хотела подслушивать, но…

– Все слышала? – Соня досадно усмехнулась и села рядом, прислонившись спиной к холодной шахте. – Я бы не хотела вдаваться в подробности. Притворись, что ничего не было и… – она сделала паузу и посмотрела на Василису, постаралась максимально убедительно продолжить: – Не вмешивайся больше. Он будет просто срываться на тебе. Такой уж он человек…

Колычева повернула голову и встретила печальный взгляд васильковых глаз. Ноябрь. Практически сумерки. Ее линзы все реже темнели вне помещения, и Василиса все чаще видела этот взор. Знала, что слышала. По крайней мере, верила своим ушам. Колычева была далеко не глупа, поэтому все поняла без лишних объяснений. Понимала, но не принимала. Любовь не должна быть такой.

– Она не должна быть такой болезненной, – прошептала Василиса, прикрыла глаза и лишь услышала отрывистый, наполненный глубокой печалью смешок.

Февраль. Год поступления Колычевой

[28.02.2023 – Вторник – 15:25]

Прошло больше недели с того дня, как в академии проводили обыск в рамках доследственной проверки по факту смерти Василевской. Сейчас все успокоилось. Следователь больше не приходил, что не могло не радовать администрацию академии, а особенно проректора Якунина. Он очень беспокоился из-за произошедшего, опасался, что это может привести к непредсказуемым последствиям.

Якунин был убежден, что долгое молчание следователя Морозова, который раздражал проректора лишь своим видом, – это хороший знак. Значит, уголовное дело не было возбуждено. Все же это был просто случай суицида – и при таком раскладе академия должна была понести минимальные потери. Это облегчало Якунину жизнь, так как он хотел избежать любых скандалов и проблем.

Проректор сидел за массивным дубовым столом в просторном кабинете для совещаний в окружении высоких полированных шкафов, наполненных документами, папками и книгами. Стены были увешаны дипломами и наградами. Теплое, уютное освещение от настольной лампы создавало приглушенную, практически интимную атмосферу. Якунин читал служебные записки, скрупулезно проверял каждую строчку и делал пометки ручкой на полях бумаги. Рядом стояла чашка с ароматным кофе, над которой клубился пар, привлекая запахом свежей молотой гущи.

В тот момент, когда Якунин подносил желанный напиток к губам, в дверь постучали.

– Войдите, – ровно и громко произнес проректор.

В дверном проеме появилась голова следователя, на чьем лице красовалась невероятно широкая и счастливая улыбка. Якунин застыл на месте, горячий пар нагло щекотал ноздри.

– День добрый, господин Якунин, – поздоровался следователь и, не дожидаясь приглашения войти, переступил порог кабинета. Вскоре он сел на стул напротив проректора.

– Чем могу помочь? – с трудом выдавил из себя Якунин и поставил чашку на стол.

– Тут такое дело… – начал Морозов, рассеянно переставляя предметы на столе, что явно раздражало оппонента. – По всей видимости, мне придется у вас тут задержаться.

– А что так? Понравилось? – шутливо спросил Якунин. Он возвращал предметы на прежнее место и с трудом скрывал недовольство.

– Я получил заключение судебно-медицинской экспертизы трупа, – сказал следователь решительно и серьезно, заставив Якунина замереть. Его странный и пугающий взгляд не оставил проректора равнодушным.

Морозов встал со стула, уперся руками в стол и наклонился над ним так, что оказался лицом к лицу. Проректор тяжело и часто задышал, чувствуя волну паники, которая грозилась накрыть его с головой от такой пугающей близости.