Резко остановившись, он будто с непониманием взглянул на меня, с возмущением слегка приподнявшись на своих передних лапках. Посмотрел и так и этак.

Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимость.

В конце концов, наверняка посчитав меня неадекватной, паук выбрал обходной путь.

Но упрямство – мое второе я. Этот коридор слишком мал для нас двоих и моего большого страха.

Глубокий вдох, медленный выдох. Осторожно схватив мохнатого пальцами за отвратительное по ощущениям тельце, я в мгновение ока усадила его на металлический отлив за окном и захлопнула створку, заперев ее наглухо.

Сердце стучало быстро-быстро. Пульс отбивал в ушах барабанную дробь, сквозь нее я слышала собственное учащенное дыхание. Этот миг, пока я переносила паука, показался мне целой вечностью. Мохнатый пытался выбраться, достать до меня своими противными лапками, щекотал ими кожу и сопротивлялся вовсю.

Даже пауки здесь были странными! Мне еще никогда в жизни не попадались белые. Я просто искренне надеялась, что он не ядовитый!

Вытерев ладони о комбинезон, я вернулась к двери, перевела дыхание и позволила себе на миг прикрыть веки. Однако тут же осознала, что так нелепо пропустила какую-то часть разговора. Невероятное сожаление тут же сомкнулось вокруг горла давящим кольцом, но сделанного было не вернуть.

Я не могла адекватно мыслить, если знала, что вблизи от меня находится паук.

– …не подпускать Салли к «Самописцу», – уловила я, сконцентрировавшись на голосах.

– Боишься, что она узнает, кто ее отец? – насмешливо прозвучал вопрос от мадам Пелисей.

Я прислонилась к стене максимально близко. Это была вторая тема, которую мы с мамой никогда не обсуждали открыто и откровенно. Однажды, когда стала старше, я получила от нее скудный ответ, что это была случайная связь на одну ночь, о чем она никогда и нисколько не сожалела.

Но мне этих данных катастрофически не хватало. Один умный человек писал, что мы – это наше прошлое, завязанное на судьбах наших предков. Если ты не знаешь свою семью, ты просто не знаешь себя.

– Мне бы не хотелось усложнять все еще сильнее, – сдержанно ответила родительница.

– Алетра, а я ведь еще не согласилась взять ее. Ты всегда была невыносимо упертой в своих намерениях и решениях! – возмутилась глава академии с необъяснимым для меня восхищением. – Хорошо, я возьму твою дочь. Но только из уважения к моей покойной подруге. Твоя мать была прекрасным человеком и никогда не простила бы мне, если бы я оставила ее внучку в беде. Но ты? Что собираешься дальше делать ты?

Меня буквально разрывало на части от разом нахлынувших эмоций. Они опрокинулись подобно холодной воде, забравшись под одежду колкими иголочками, от которых нестерпимо горела кожа. Я хотела услышать мамины планы. Да я просто должна была их знать! Не спокойствия ради: переживания настигнут меня все равно, потому что я уже знаю, что она собирается расправиться с нашим преследователем.

Я должна была услышать ее планы, чтобы иметь возможность в случае чего ее найти.

Да, часть меня уже смирилась с тем, что я останусь в этой мрачной академии на некоторое время, потому что моя мама действительно упряма и уперта. Если она уже что-то решила, значит, так тому и быть.

Но другая часть!

Я еще не знала как, но собиралась покинуть эту пугающую странную тюрьму любой ценой. Какими были мамины способности? Имела ли она их вообще? И кем тогда был тот, кто преследовал нас все эти годы? Сумасшедшим ученым, позарившимся на супергероя? Решившим шантажировать его, чтобы тот исполнял все его прихоти, помогая вытворять зло?

Каждая новая идея казалась мне безумнее предыдущей. Знала, что просто сойду с ума, если безынициативно останусь здесь ждать от мамы новостей. Потому что в реальном мире супергерои не были бессмертными.