– Обещаю, я никому ничего не скажу, – тем временем надавил таноржец.

Я поймала себя на том, что если бы на месте Аскелла стоял Ивес, то, возможно, признание далось бы проще. Облизала пересохшие губы.

– Я хочу посмотреть…

Таноржец теперь вопросительно приподнял обе тёмно-каштановые брови.

– …девственница я или нет.

Несколько секунд в помещении стояла оглушительная тишина. Аскелл обалдел настолько, что забыл, что держит планшет с моей анкетой в руках. Ему явно требовались пояснения. Я тяжело вздохнула и смяла краешек покрывала.

– Там… на Захране… когда я попала в лечебницу, люди из Тайной Службы Защиты уверяли, что у меня был как минимум один партнёр… а я… совершенно ничего не помню. Вот думаю, может, они подделали документы, чтобы я дала показания против Академии? Понимаю, это такая глупость, но всё же…

К счастью, Аскелл не стал сыпать раздражающими вопросами а-ля «а ты доку говорила, что забыла свой первый раз?» или ехидными «вот уж не предполагал, что к двадцати четырём ты оставалась старой девой». Не знаю, как бы я объясняла последний факт. Наверное, промямлила бы что-нибудь про то, что всё время тратила на работу и учёбу. Но правда заключалась в том, что четверо братьев, сестра и множество отчимов, которые сменялись быстрее, чем красочные картинки в калейдоскопе, давно вызывали у меня стойкое чувство неприязни… нет, не к интиму, а к мужчинам, которые не способны отвечать за свои поступки.

Аскелл отмер, коротко кивнул и пробормотал:

– Да-да, конечно, сейчас проверю анкету.

Между тёмно-коричневых бровей залегла вертикальная морщинка, а я затаила дыхание.

«Пожалуйста, пускай они меня обманули! Не мог так Ивес поступить, просто не мог…»

– Кристин… Проверяет всё автоматика, так что ошибки точно не могло произойти. – Парень замялся, а затем просто сунул планшет мне под нос.

В разделе «Гинекология» значилось: «Полностью здорова. Гимен отсутствует».

Я оцепенела.

«Кристина, вас изнасиловали в организации, которой прикрываются рогатые, а вы даже не помните этого!»

Острыми когтями в душу вцепились сомнения и принялись старательно раздирать её на клочки, заставляя покрыться тело липкой испариной. Сердце забилось как при лихорадке, рёбра заныли, в ушах зашумело.

Ивес целый год приходил по вечерам в каюту и держал за руки, якобы для того, чтобы знания лучше ложились в память. У него были и возможности, и средства, и… судя по информации ТСЗЗ – мотив. Раса цваргов находится под угрозой вымирания…

Дениз несколько раз возвращалась позднее, да и сам Ив старался зайти и выйти из моей спальни максимально незаметно. Я никогда не сверялась с часами, сколько времени он проводил у меня. Мне казалось, две или три минуты, но если на меня воздействовали на бета-уровне и намеренно вырезали кусок из памяти…

Нет, Ив не мог так поступить.

Просто не мог.

Он не такой.

«Ко всему, вам прочистили мозги и запрограммировали обожать их расу!»

Ещё совсем недавно стоило подумать об Ивесе, как в груди рождалось что-то тёплое и приятное, хотелось улыбаться, будто кто-то мягким пёрышком щекотал изнутри. Все каникулы я провела с этим лёгким чувством, надеясь на скорую встречу. То, что грело и служило источником тепла, внезапно обернулось разъедающим жидким азотом, пробирающим беспощадным холодом до костей.

Он не мог…

Если вынести за скобки наше знакомство, то Ивес всегда относился ко мне уважительно. Даже договорился о продуктах с собой на Захран, спас из лечебницы…

«А почему ты в этом так уверена? Может, он как раз наложил на его образ особое восприятие? Запрограммировал на уровне эмоций? Как раз логично, что ты хорошо к нему относишься… И то, что вытащил из диспансера и вернул на станцию, – ему только на руку».