– Да нет же! – Я всплеснула руками, не зная, как объяснить. Аргумент «он слишком благороден для этого» будет воспринят скептически. – Вряд ли люди способны распознать воздействие на бета-уровне, но лейтенант Ир’сан так не поступил бы! Взять хотя бы то, что цваргам пластиковые пули не так критичны, как людям: у них мышцы и кости плотнее. Ему было бессмысленно мной прикрываться.

– А почему же тебя тянет в Академию? Может, это какой-то скрытый гипноз? – подал голос Жора.

– Или всё же из-за стипендии? – добавил Руслан. – Если последнее, то у нас теперь есть деньги, тебе не надо возвращаться к этим тварям.

Глухое, саднящее, словно наждачка по тонкой коже, раздражение накрыло с головой. Уже в который раз за две с лишним недели я пыталась доказать родственникам, что в Академии Космофлота нет извергов, уродов, мутантов с человеческой ДНК и гипнотизёров. И если Ира и Лёва более-менее прислушивались и корректировали речь, то остальные братья и мама через предложение могли брякнуть «эти твари» или «рогатые демоны». Родные, конечно же, любили меня и слушали, но не слышали. Разом обрушившиеся вопросы и вовсе напомнили перекрёстный допрос из голофильмов, когда на жертву оказывается психологическое давление, а следователи игнорируют не устраивающие их ответы.

– Никакой это не гипноз. Мне там нравится учиться, – сердито выдохнула я.

– Но ты же сказала, что тебя заставляют надевать на ночь наушники и полощут мозги даже во время сна! – мгновенно среагировал Толя.

Зря я рассказала об этом, ох зря! Мне хотелось похвастаться, как много я выучила и узнала за год, а получилось… как всегда. Предвзятое отношение к другим расам перевесило разумные доводы, и братья услышали лишь то, что хотели.

– Это записи лекций по экономике и социологии, а разработка вообще человеческая, с Танорга. Никто меня не заставляет это делать, просто так информация лучше запоминается, я нагоняю пробелы в образовании, – устало возразила.

– Не нравится мне этот Ир’cан, – неожиданно и совершенно нелогично заявила мама. – Дочь, уж не замуж ли ты за него собралась?

Я уставилась на маму в полнейшем недоумении. С чего она это взяла? Да, Ивес мне глубоко симпатичен и как лидер восьмой группы, и как внимательный наставник, и даже немного как мужчина, но обо всём этом я, во-первых, не говорила, а во-вторых, после восьми замужеств Ангелины вовсе не вижу в браках никакого смысла. Зачем?! Чтобы потом говорить «а у меня был интим только в браке»? Бред. Я даже не уверена, что у меня этот интим хоть с кем-нибудь будет. Ангелина своим примером ярко показала, что мужчины нужны исключительно для зачатия детей, а дальше они чудесным образом умеют самоустраняться.

– Нет, мам. Я вообще замуж не собираюсь. Ни за лейтенанта Ир’cана, ни за кого-либо ещё. Мне нравится Академия тем, что она даёт знания и возможности в будущем.

Желание есть сладости окончательно пропало. Я поднялась, чтобы взять из холодильника что-то более основательное, чем торт, и уйти к себе. Но не успела договорить, как неожиданно в и без того битком набитую кухню зашли ещё трое мужчин: два брюнета – один с громоздкой видеокамерой на плече – и блондин с тоненькими прилизанными усиками.

– Нет, это никуда не годится! – недовольно заявил тот, что нёс камеру.

– Надо брать интервью напрямую, – подтвердил второй.

Несмотря на настежь открытое окно, в помещении мгновенно стало душно.

– Мам, кто это? – Я оглянулась на Ангелину, но она послала лишь извиняющуюся улыбку.

– Ваша матушка думала, что вам будет комфортнее во всём признаться членам семьи, но, как видно, это не так, – сказал пробравшийся сквозь живой заслон из братьев блондин, при этом обдав дыханием с ядрёно резким запахом арбузной жвачки.