– Не могу, – я упрямо мотнула головой и кинула в котомку толстый справочник.

– Почему? – резонно спросил меня кот ученый.

– Боюсь я его. Он знаешь как на меня своими глазищами сверкал? Страх какой!

– Рея, ты же маг. Что тебе может сделать полуоборотень? – попытался достучаться до моего разума кот.

Вот как объяснить Маркизу, что куратора Шортана я с первого курса боюсь. Я у него однажды клыки видела! Волчьи, настоящие. А сегодня? Ведь как сверкал глазами на меня. Это Маркизу здесь, вдалеке от жуткого куратора, все кажется пустяком, а мне очень страшно. Поэтому я угрюмо собирала дорожную котомку с твердым намерением утром покинуть город. Тем более свадьба у сестры через два дня.

Во мне все бушевало, клокотало и рвалось в клочки. Погода не благоприятствовала путешествию, зато точно отражала мое состояние. Метель мела такая, что лошади еле ноги передвигали по засыпанной снегом дороге. Колючие снежинки с треском сыпали в окно, ветер завывал над полем. Солнечные лучи едва пробивались сквозь плотный снег.

Ехать оставалось недалеко, но с такой погодой неизвестно, сколько это займет времени. На постоялом дворе я нацарапала магическим пером записку: «Еду, ждите» – и запустила белым огоньком домой, чтобы предупредить родственников.

На погоду повлиять я никак не могла, хотя слышала, что сейчас идут разработки в этой области. Но студентов пока новым наукам не обучали. Нас бы старым, проверенным, научить и в люди выпустить, а то получатся маги-недоучки.

Вскоре лошадей снова запрягли, и мы уселись на свои места. Почему-то стало тесно. Я поерзала на месте, потом притихла. Так даже теплее. Теснота объяснялась просто – к нам подсел еще один пассажир. Видно, торопился, потому что его карета еще только прибыла на постоялый двор, а он в нашу пересел.

Полозья саней заскрипели по рыхлому снегу, а я закрыла глаза и стала мысленно молить Хранимую Дестиэль, чтобы успокоила погоду и помогла доехать до родных. Там меня ждут, там праздник. Очень хотелось побывать на свадьбе сестры. Под такие мысли и просьбы я задремала, закутавшись поплотнее в плащ.

Когда карета остановилась, я встрепенулась и огляделась. Пассажиры стали выходить, значит, приехали. Новый попутчик вышел первым и о чем-то говорил с возницей. Я не вслушивалась, лишь отметила, что мужчина высокий и на нем темно-фиолетовый плащ с лисьим мехом по вороту. А когда пола плаща отлетела в сторону, я заметила высокие кожаные черные сапоги с пряжками. «По моде оделся в дорогу», – буркнула я себе под нос. Сама же поспешила к родителям. Озябшие, они переминались с ноги на ногу.

– Доченька! – крикнула мама.

– А я говорил! – торжествующе воскликнул отец. – Раз письмо прислала, значит, приедет!

Меня по очереди обняли мои самые близкие родственники и поцеловали сквозь теплый платок, которым я закутала лицо перед тем, как вылезти из кареты. Отец подхватил мою котомку, мы в обнимку с мамой направились к дому. Тут недалеко, всего две улицы.

Вечер упал темным покрывалом на город. Заметенные улицы стали еще у́же, редкие прохожие едва могли разминуться. О том, чтобы проехать на телеге или повозке, даже разговора не было. Вокруг было темно, холодно, порывистый ветер трепал одежду. И только сугробы белого снега давали рассеянный отсвет, в котором можно было разглядеть дорогу.

В дом мы ввалились шумные, довольные и очень веселые. Я была рада, что наконец-то вернулась домой и у меня каникулы. О последнем экзамене старалась не думать. Родители тоже соскучились и не знали, чем меня еще потчевать. Сестра вышла строгая, с сознанием того, что завтра будет уже замужней дамой, а не какой-то там девчонкой. Но всей ее чопорности хватило ненадолго. Я повисла на ее шее и радостно верещала, как я по ней соскучилась.