А вот базар был богатый: тут тебе и всякие морские гады, и мясо любое, даже какой-то неведомой мне птицы струсь, и молочная снедь, и сласти. В лабазах у края рынка торговали зерном и мукой. Воняло, правда, жутко: рыбьей требухой, тухлыми яйцами, подгнившей картошкой, но и приятные запахи наличествовали: патока, свежевыпеченный хлеб, мед, тонкие ароматы чужеземных специй. От этой мешанины даже виски ломить начало.

Вдосталь поводив нас по рынку, Шарль направился к неприметной лавочке рядом с хлебными лабазами.

– Запомните, неофиты, это самое важное для учащихся торговое учреждение на всей рыночной площади. Здесь продаются ингредиенты для декоктов и суспензий, которые вас научат готовить на старших курсах. Разбейтесь на небольшие группы и заходите посмотреть.

Первая группа, состоящая из парней, пробыла в лавке с пару минут, вторая – не дольше. В третьей группе оказались девочки, ни на шаг не отходящие от нашего предводителя, ну и я с ними.

Лавка была забита травами и кристаллами, порошками и какими-то окаменелостями.

– Рад приветствовать вас, верит Ковель, – обратился эпопт к дородному мужчине с лоснящимся лицом.

– И вам не хворать, верит Демар! Смотрю, желторотиков привели, – благостно прогудел торговец. – Пусть поглядят, им полезно будет.

Девушки явно не разделяли этой точки зрения и продолжали коситься на нашего проводника. Я же потянулась к знакомым растениям да так и обалдела.

– А почем такой пучочек чабреца? – подала я голос.

– Только для вас, верита, всего серебрушку, – маслено поглядел на меня лавочник.

– Серебрушку? – Я чуть не взвыла. – Да за что же? Тут сорной травы больше, чем полезной.

– Ай-ай-ай, верита, как вам не совестно так отзываться о первосортном товаре! – Моментально взгляд торговца стал колючим.

– Пер-во-сорт-ном? – протянула я в ответ, приметив в углу большую вязанку высушенных веточек с листочками и ягодками. – А какую хворь, позвольте спросить, вы пользуете этим вот веником?

– Это от расстройства кишечника, приводящего к накоплению отходов внутри организма, – солидно сообщил Ковель, – именуемого нутряным запором.

– И как, помогает?

– Всенепременно!

– Да быть не может!

– Это еще почему? – сузил глаза травник.

– А потому что там крушина вперемешку с черемухой! И если первая, верно, от запора, то вторая, напротив, от поноса. И вместе они использоваться не могут! – разгорячилась я. – А другой лавки с травами тут нет? – спросила у изумленного донельзя эпопта.

– Да что ж я, по-твоему, черемуху от крушины не отличу, сопля? Да я тебе… – озверел лавочник, рванув из-за прилавка ко мне.

Но дорогу ему немедленно перегородил Шарль.

– Верит Ковель, я надеюсь, вы помните, что разговариваете с учащимся Академии? – Нежный юноша преобразился на глазах. Сейчас с торговцем говорил настоящий истинник, в голосе его звучала сталь, а из глаз, кажется, вот-вот вылетят молнии.

Травник даже с лица спал и немедленно вернул свою объемистую тушу обратно за прилавок.

– Имейте в виду, верит Ковель, я сегодня же доведу до сведения администрации Академии информацию о произошедшем инциденте. А сейчас мы вынуждены откланяться. Вериты, после вас. Всего вам доброго, верит Ковель!

Молодой маг подождал, пока мы все покинем лавку, и вышел последним, на прощание бросив хмурый взгляд на хозяина.

– Преклоняюсь перед вашим умением заводить врагов, прекрасная верита, – вновь сияя шутливой улыбкой, сообщил мне эпопт.

– У меня нет врагов, – все еще не отойдя от перепалки, ответила я несколько резко.

– Ах, позвольте мне вам не поверить, – многозначительно прошептал Шарль, склонившись к самому моему уху.