— Вы только посмотрите на нее! После потери памяти ты стала совершенно другой! Но, поверь, это не помешает мне выдать тебя замуж! — пообещала женщина, отправляя меня в ванную умываться и приводить себя в порядок. 

— А пофефу вы меня фак рано расфудили? — начищая зубы деревянной щеточкой, выглянула я в комнату. 

  Визар скривилась, но все же соизволила ответить:

— Уверена, что ты не помнишь ни одного заклинания. А сегодня у вас будет первое испытание — открытый урок, совмещенный с девочками из начальной школы. Если ты не помнишь — в такой школе и ты училась, она принимает сирот из знатных сословий. Вы будете показывать свои умения и наставлять подрастающее поколение. Разумеется, лорды будут присутствовать и оценивать вас.

— Но я ничего не помню… 

— Поэтому я здесь. Вряд ли когда-то ты будешь вытирать пыль и наводить порядок в доме богатого лорда — для этого есть слуги. Для твоего будущего мужа важен магический потенциал, чтобы ты смогла зачать одаренного наследника. И у тебя он огромен. Поэтому все, что от тебя требуется — это показать размах твоей магии, не углубляясь в дебри сложных заклятий. Я научу тебя одному простому заклинанию, которое тебе поможет пройти испытание и приглянуться кому-нибудь из лордов.

  Ага. Одному, похоже, уже приглянулась… Да так, что он меня с этого отбора вышвырнуть пригрозил…

— Хорошо, я готова.

   Я вышла из ванной, уже посвежевшая, причесанная и готовая к новому дню.

— Оденься… Не в сорочке же ты будешь щеголять, пока я тебя учу! — фыркнула Визар. 

     Я послушно окопалась в шкафу, выбрав темно-зеленое платье и все остальное необходимое. Снова закрылась в ванной, переоделась, вышла и… Офигела.

    Я тоже умею устраивать беспорядок, но у леди Визар это получилось с упомянутым ей размахом — вся комната была завалена содержимым из шкафа! С люстры изящно свисали чулки. Баночки с кремами, прежде стоявшие на прикроватной тумбочке, были открыты, а их содержимое служило теперь на благо искусства — им на высоком зеркале в дубовой оправе была нарисована очень милая рожица. Подушки с кровати выпотрошены, а перья припорошили все вокруг. 

   Посреди этого великолепия стояла, скрестив на груди руки, леди Визар и взирала на меня. 

— Ты можешь вернуть все, как было. Достаточно произнести заклинание… Смотри и учись! Аллатрио центригум! — и с ее ладони сорвался сияющий золотистый луч.

    Стоило ему попасть на этот хаос, как все тут же отправлялось по своим местам: разорванная подушка сама втянула в себя перья, словно пылесос, и сама же заштопалась. Вещи взлетели и упаковались в услужливо распахнувшийся шкаф. Часть рожицы с зеркала смылась — кремы по капелькам собрались обратно в баночки. 

— Вот так это происходит, — подытожила леди Визар. — Как ты заметила, я не все убрала. Остальное должна убрать ты.

     Вздохнула. Боги… Как я ненавидела это “Ты должна убрать”. За годы жизни со Стасиком и его мамой я каждый день это слышала: “Ты должна убрать, ты должна постирать, ты должна помыть, ты должна работать, ты должна приготовить…”. И ладно бы еще, если бы хотя бы раз за все то время, что я посвятила Стасику, я услышала банальное “спасибо”.

        Да, я не была ни ангелом, ни золушкой. Но все же я работала, еще и училась. Вставала в пять сорок пять, неслась умываться, приводить себя в порядок, и до восьми на работе. Домой приезжала, измучившись в пробках, уже когда нормальные люди все читали детям книжку на ночь.

     В моей же жизни начиналось самое интересное: мытье гор посуды, из которой Стасик, временно неработающий, в течение дня ел, пуляясь перед компом в игрушки, его трусишки с обезьянками, которые мальчик сам боялся стирать, поставить тесто для пирогов, Стасик так любит сладенькое…