Вдали виднелись снежные горные вершины, упирающиеся в ясное небо, а по другую сторону открывался морской простор, блестящий под солнцем серебром. Траурная кайма Стены на горизонте казалась чем-то чужеродным.

Я откинулась на спинку сиденья. У меня мурашки бежали от Стены, и от того, что она отделяла. Вот и первый плюс моего отчисления – теперь я смогу держаться от нее подальше.

Селеста щебетала всю дорогу в Фургарт, радуясь предстоящему вечеру, скорому замужеству, светлому будущему и просто хорошей погоде. Она никогда не грузила проблемами и всегда была в приподнятом настроении. За это я готова была ей простить и болтовню, и беспорядок в ванной, которую мы делили на двоих, и даже витиеватые надписи «Холден», украшенные сердечками, на полях моего конспекта.

– Какое счастье, что академия осталось позади, да? – то и дело повторяла она.

Я не могла с ней согласиться. Однако когда впереди показались городские стены, приказала себе собраться. На кону моя судьба, которая не в первый раз дает мне оплеухи. И если на балу я буду недостаточно приветливой и веселой, то идти мне под венец с каким-нибудь старикашкой, которому император проиграл в шашки.

Храмы Фургарта строили лучшие маги, и это было видно сразу. Розовые краски рассвета отражались в стеклянном куполе воздушного храма, и облака бежали по нему, словно по продолжению неба. С квадратной крыши храма анимагов свергались буйные водопады цветов. На шпиле храма огня, вонзающемся в небо, повисла россыпь красных кристаллов – капли крови, стекающие по мечу.

Родерик Адалхард – единственный маг огня, которого мне довелось узнать. Козел. Мог бы отвернуться или закрыть глаза. И уж точно не строить гнусных предположений о том, что я обнажилась нарочно.

– Ты такая молчаливая с утра, – с укоризной заметила Селеста.

– Я все думаю над запечатыванием. Неужели это единственный выход?

– И самый разумный! – горячо уверила подруга. – Вот увидишь, после бала с потока разбегутся оставшиеся девушки. Останутся самые… невостребованные. Ты сама подумай: Лабиринт – это большой риск. Лотерея! После него хаос в тебе оформится в определенную стихию, и ты не знаешь, в какую именно. Но и это еще не все! Чтобы стать магом, надо закончить все три курса академии. А потом еще два года отработки. Пять лет! Ты только представь!

Я промолчала. Пять лет не волноваться о том, где брать деньги, ведь император выделял поистине щедрую стипендию обучающимся в академии магам. Пять лет оставаться свободной, и от замужества, и от мамы, которую не пустили жить в студенческое общежитие, как она ни настаивала. Узнавать новое, узнавать себя… Это не казалось мне чем-то ужасным.

– И ради чего? Стать патрульным дозора? – возмутилась Селеста. – Ходить в Хаос добровольно? Сражаться?!

Я невольно улыбнулась. Представить подругу в бою не получалось, хоть убей. Вздернутый носик, кукольные реснички, отполированные до блеска ноготки – она могла сразить наповал разве что своей женственностью.

– Хаос все равно остается в крови, так что наши с Холденом дети будут магами, – продолжила та спокойнее, словно пытаясь убедить саму себя в правильности решения. – Мы получим льготы от императора и щедрый подарок к свадьбе.

Я кивнула, подтверждая ее слова. Магия редка и постепенно иссякает. Когда женятся два мага, их дети, как правило, наследуют хаос, поэтому император всячески поощряет браки между одаренными.

– Я бы наверняка стала воздушницей, как отец. Наверное, это так волшебно – управлять стихией, подчинять себе ветер… Мне снятся сны, где я летаю, не в экипаже, а сама. И эти сны такие настоящие, – она повернулась ко мне, и я заметила, что в ее голубых глазах блестят слезы.