— Чего вы медлите? — прозвучало в недоумении. — Давайте, поскорее покончим с этим.

— Как вы можете? — мой воинственный настрой вмиг схлынул.

— Это, как ВЫ можете? — мужчина снова разозлился. — Между прочим, неконтролируемая трансформация –это третий выговор, — прозвучал мой приговор на отчисление.

Я не могу вернуться домой. А больше мне некуда идти.

Академия ДРАКО –первая и единственная, принимающая полукровок. Рекламные проспекты сулили золотые перспективы поступающим, заманивая в сети таких, как я. Но полукровки прятались столетиями и не спешили выйти из тени.

Понятно, что я отцу неродная, хотя маму он любил безумно, а заодно и меня. И все же, за свои восемнадцать я нахлебалась упреков, скрытых в глубине укоризненных взглядов, которые бросали мне в спину посторонние, когда думали, что не замечаю. А всё эта клятая бесконтрольная трансформация. То руки чешуей покроются, или зрачки вытянутся в линию и напугают кого-нибудь до икоты, то, вообще, хвост из-под юбки вылезет…

Уродец на посмеяние, позор семье. Родители бы и дальше прятали меня от «зажравшихся снобов драконов, которым мы не чета», но за последнее время внутренняя драконица совсем распоясалась. Запросто могла довести до белого каления кого угодно своим утробным рыком.

А у нас в семье еще братишка и две маленькие сестрички подрастали. Никто не сомневался, что моя драконица не причинила бы им вреда. Намеренно. А вот, последний раз, я порезала стол когтями, и опрокинула кастрюлю с горячим бульоном, ошпарила маму кипятком так, что она попала к целителям.

И папины лекарства больше не помогали.

— Раздевайтесь, — с нажимом повторил ректор.

— Нет, — выскочило прежде, чем я успела всё хорошенько обдумать.

А в руки спикировал свиток. Я не успела поймать –он шлепнулся на паркет и раскрылся. В растерянности вчиталась в расплывающиеся перед глазами буквы –приказ об отчислении. Эдны Корвейн. То есть меня.

Отчаяние затопило и голос дрогнул:

— Пожалуйста, не надо, — а руки сами поднялись и расстегнули ворот платья.

Фиолетовые зрачки ректора прилипли к моим пальцам, теребящим пуговички.

— Я так не могу, — губы дрожали, а пуговицы пусть и с трудом, но поддавались негнущимся пальчикам, расстегивались одна за другой.

Всё ниже. Уже расстегнула весь корсет, до талии.

— Не надо, — сдержала всхлип и потянула рукава вниз, сгорая от стыда, пока ректор рассматривал прозрачную сорочку.

Губы задрожали, и я тихонечко сбивчиво зашептала:

— Пожалуйста, не заставляйте меня быть с вами. Я не хочу… Прошу вас. Умоляю.

Я остановилась и обхватила себя руками, пряча груди с соками, отчетливо просвечивающими сквозь тонкую ткань. Шмыгнула носом, собираясь с силами продолжить раздевание и испуганно сжалась, разглядев фиолетовые искры в темных глазах. Это что, взаправду или тоже какая-то иллюзия?

В пару секунд ректор оказался прямо передо мной, вернее, надо мной –он был значительно выше. Я снова уткнулась в нашивку академии на черной мантии, не решаясь поднять глаз. Обреченно расцепила скрещенные руки, опуская вниз, чтобы стянуть платье ниже. И зажмурилась не в силах сама смотреть на почти обнаженные груди.

Как же стыдно. Всё горит. И внутри тоже. И даже перед закрытыми глазами прыгают фиолетовые искры, как наяву и прожигают грудь. Он еще не тронул, всего лишь смотрит, а кажется, что это его взгляд жжет соски, и тянущее ощущение скользит по животу.

Этот маг что-то делает со мной. Что он там колдует?

Будь, что будет. Пусть уже делает, с чем он там хотел поскорее покончить. Быстрее начнет, быстрее кончит.

И всё-таки не удержала слезу.

И драконица, предательница, молчит. Хотя, чего уж. А то только хуже сделает.