- А что случилось в поезде? – тут же вклинился в беседу Максвелл Хайт.

- Не твоё дело, - процедила сквозь зубы Эннабелла.

- Сколько адептов будут обучаться на спецкурсе? – неожиданно для всех спросил Саарон Арч.

Кристиан де Ареон, окруженный своими подчинёнными, словно воспитатель в детском саду, не выдержал и расхохотался.

- Браво, господин Арч! – величаво похлопал в ладоши наш новый декан. – Неужели среди вас нашёлся хотя бы один, которому не безразлична предстоящая работа?

В учительской повисла напряжённая тишина, которую нарушал едва слышимый скрип зубов. Признаться, я даже обрадовалась: нас, недолюбливающих де Ареона, стало, как минимум, трое.

- На спецкурсе будут обучаться десять адептов, - снизошёл до пояснения черноволосый. – Прошу относиться с уважением к особенностям и талантам каждого. Здесь всё же не провинция, а столица – другие люди, другие нравы. Каждый из вас получит шефство над двумя адептами и я – не исключение. Но мы вернёмся к этой теме лишь накануне первого учебного дня, а до тех пор займитесь составлением программы обучения. Позже я предоставлю все материалы которые могут потребоваться. На этом всё, свободны!

Кристиан де Ареон небрежно махнул рукой в сторону двери. Мы в спешке покинули ставший таким холодным и неуютным учительский кабинет и разом выдохнули от облегчения.

- Вот же козёл, - выругался Максвелл Хайт, нервной походкой чеканя шаг по коридору. Подумав что этого мало, он обернулся, показал двери кабинета крайне неприличный жест и с чувством удовлетворения обратил свой взор на нас с Энни.

- Ну что, девчонки, айда выпьем за знакомство? Тут рядом есть такое заведение! – с этими словами зельевар-соблазнитель попытался разом обнять нас обеих. Я молча стряхнула его руку с плеч, а Энни мигом сотворила шар из огня размером с теннисный мячик и поднесла его к приоткрытым губам нахала.

- Ещё раз тронешь меня без разрешения – почувствуешь себя огнедышащей тварью. А выжженное нутро залечишь, минимум, через неделю.

- Всё понял, - тут же капитулировал Максвелл и безропотно поднял вверх руки за неимением белого флага.

В сопровождении новой подруги я медленно брела в учительское крыло, любуясь интерьером величественного здания. Мраморные полы, начищенные до блеска так, что я без труда видела в них своё отражение, окна от пола до потолка с витражами, изображающими самые памятные моменты в истории Академии Дальстад. На гладких стенах светло-серого цвета висели портреты выдающихся педагогов главного учебного заведения на материке. Цветы в вазах и кашпо, комнатные кустарники в больших напольных горшках...

- Вся эта красота находится лишь в учительском крыле, - заметив мой заинтересованный взгляд, пояснила Энни. – Представь что будет, если оставить в основном здании все портреты, цветы и прочие украшения на радость адептам?

- Догадываюсь, - хмыкнула я, стараясь сдержать улыбку.

- Боюсь, что нет, - повеселела Гаубе. – Портрет основателя Академии, тот, что висит при входе в учительский кабинет, раньше висел в общем холле. И каждое утро весь преподавательский состав разгадывал одну и ту же загадку: «Чьих это рук дело?» И объём на усах ему дорисовывали, из-за чего он был похож на высокопарного моржа, и малевали под глазом синяк, один раз даже пририсовали женские груди! Мне папа рассказывал. А в цветочные горшки выливали тайком сваренные неудавшиеся зелья. Вот тут не угадаешь: то ли набросится на тебя герань, если ты ночью пойдёшь в туалет, то ли земля превратится в твёрдый камень и рухнет тебе на макушку. И таких историй здесь сотни!

Болтая о прелестях академической жизни, мы поднялись на жилой этаж, где располагались комнаты преподавателей и поздоровались с заведующей и кастеляншей в одном лице – маленькой улыбчивой старушкой, которая просила называть её только по имени – Альда.