Подумав, она приписала:
>«А в целом у меня все прекрасно. Подруги прекрасные. Самая близкая – Тая Попова. Она заведует аптекой, очень строгая, но по сути – добрый, душевный человек…»
Рядом кто-то кашлянул, и на письмо упала тень.
Она подняла голову. В полутьме передней стояли трое. Впереди капитан – выше среднего роста, лет тридцати, широкоплечий, статный, с несколько угрюмым выражением лица, с орденом Ленина на груди. Из-за его плеча выступал высокий, тонкий, светловолосый лейтенант с лукавыми, смеющимися глазами. Третьего она не рассмотрела.
– Добрый вечер! – приветствовал ее лейтенант.
– Здравствуйте.
– Капитан Комоса у вас лежит?
– Да, у нас.
– Разрешите нам его проведать?
– Почему так поздно? – строго и даже неприветливо спросила она.
– Задержались на аэродроме, – с виноватым видом объяснил лейтенант. – Он наш друг, и нам надо сегодня его обязательно проведать.
Пока лейтенант вел переговоры, капитан, заложив большой палец правой руки за ремень на поясе, молча разглядывал девушку. Его облик и осанка – все было серьезным и основательным.
– Ну что ж, – после некоторого колебания согласилась медсестра, – если это так срочно. Пройдите по коридору, вторая палата направо. Только недолго.
Двое летчиков повернулись и вышли, а капитан неожиданно остался.
– Капитан Покрышкин, – представился он и, присев на табурет, поинтересовался: – Что читаете?
– Как видите, – нехотя ответила она, потом добавила: – «Отверженные» Гюго.
– Интересно бы почитать. Сам недавно был отверженным.
– Вы, кажется, пришли проведать больного? – Она оживилась, в глазах мелькнула искорка смеха.
– Я передумал!
– Ха-ха-ха! – колокольчиком зазвенел ее голос. – Вы всегда так быстро меняете планы? – сквозь смех спросила она.
– В зависимости от боевой обстановки, – нашелся капитан.
Она внимательно посмотрела ему в глаза. Теперь, когда он находился рядом, она рассмотрела, что у него коротко стриженные темно-русые волосы. Большие глаза, очень чистые и светлые, волевой подбородок. Общую картину, по ее мнению, портил великоватый нос, придававший лицу некоторую угловатость. Загорелая кожа, энергичные движения – все вызывало у нее симпатию и неясное волнение, чего раньше она никогда не испытывала.
Он спрашивал еще о чем-то, пытаясь втянуть ее в разговор, возможно, она и отвечала, но в тот момент он, тоже взволнованный, кроме прелестных голубых глаз, красивого рисунка губ и ровных белых зубов, ничего не видел и ничего не осознавал. Словно наваждение какое-то. Откуда-то издалека до него донеслось:
– Я вижу, вас надо проводить к больному. Сами вы дороги не найдете.
Она встала, подошла к двери и открыла ее:
– Пойдемте!
Только теперь капитан окончательно очнулся. Он нехотя поднялся и пошел за товарищами в палату.
Вскоре все трое вернулись в приемный покой. Капитан снова подошел к девушке:
– А все-таки, может, ты дашь мне эту книгу? Я читаю очень быстро, правда…
Она мгновенно подобралась, лицо стало серьезным и строгим.
– Мы что же, с вами стали уже на «ты»? – последовал встречный вопрос. В голосе слышалась ирония.
– Извините, постараюсь исправиться, – спохватился он. – Но все-таки, может, дадите мне книгу?
– Не могу, она не моя.
Она решила, что капитан, выпрашивая книгу, ищет предлог для повторного визита. А встреча с книгой для нее в этот период была просто наслаждением, а тут еще «Отверженные» Виктора Гюго. Отдавать ее очень не хотелось.
– Когда вам ее вернуть? – спросил он, бесцеремонно забирая книгу со стола.
Она уступила.
– Вернете хозяйке – нашей медсестре Вере.
– Нет. Хочу вернуть только вам!
И они быстро покинули медчасть.