– Трусливый агент – тоже... палка о двух концах. И нас боится, и своих боится. А перед кем страх больше и в какой момент: поди угадай. – Ахаян увидел, что Минаев собирается, слегка вздохнув, вслух с ним согласиться, и поспешил продолжить: – Значит, говоришь, наживку он у тебя проглотил. И что дальше?

Минаев все равно вздохнул.

– А дальше... все вроде бы пошло как надо, а похвастать особо нечем. Мы планировали, методом постепенного вовлечения, получив от Бореля определенную сумму информации, затем перевести его на более прочную основу. Сделать из него, так сказать, полноценного сознательного агента. Только вот информации от него за все это время... кот наплакал. Вернее, количества-то ее, информации этой, много, а вот качества...

– Тут надо отметить тот факт, что, конечно, его нынешняя должность объективно не дает больших возможностей в плане сбора информации. Прежде всего политической, оперативного характера, – счел необходимым сделать дополнительное пояснение выключенный на некоторое время из беседы Бутко. – Прямого доступа нет. Если только косвенно, через коллег и знакомых.

Ахаян, задумавшись, пожевал губами:

– Как насчет презренного металла?

Бутко перевел взгляд на Минаева, который, чуть сморщив лицо в легкой гримасе, ответил:

– Поначалу не брал. Только подарки. И то – так, безделушки. Видно, побаивался. А потом разохотился. Уже при Иванове. Началось с того, что в один прекрасный день попросил его достать два килограмма черной икры. У мамочки юбилей намечался. Хотя, что тут, в Париже ее, что ли, купить нельзя. В копеечку, правда, выйдет. Ну мы, естественно, достали. Естественно, о деньгах никакого разговора не было. Дальше – больше. Месяца три назад – новая заявка. Надо срочно заплатить налог на доставшийся по наследству дом. Дали уже наличными. Не всю, конечно, сумму. Баловать пока особенно не за что. Но так... в плане закрепления. Хотя, с другой стороны, вот... выдал же все-таки информацию. Хотя и не по профилю. И не совсем, конечно, внятную.

– Зато геморройную, – закончил за него Ахаян.

– Тут еще надо посмотреть, что он нам выдал. И зачем. Ему же ведь надо где-то оставшуюся сумму на налог брать. Вопрос-то не закрыт. Не одолжаться же, – заметил Бутко.

– А что, Иванов сказал, что он у него что-то просил? – встрепенулся Минаев.

– Нет, но он же паренек вроде смышленый. Зачем сразу просить, подозрения вызывать. Можно и потом.

– Н-да, – после некоторой паузы раздался голос Василия Ивановича. – Ну что ж, я думаю, пора звать нашего злого вестника. Может, еще что-нибудь вспомнит. Обрадует.

– Иванова, что ли? – Минаев, получив в ответ слегка задумчивое утвердительное покачивание головой, решительно нажал кнопку переговорного устройства и, услышав ответ дежурного офицера, слегка оглушил мембрану микрофона кратким приказанием: «Иванова сюда. Живо!», после чего в кабинете на несколько минут воцарилась немного напряженная тишина.

– Иванов этот твой, он вроде молодой хлопец-то еще, нет? – нарушил наконец общее молчание Ахаян.

– Молодой, – подтвердил Минаев, – тридцати еще нет, – говоря это, он, как бы ненароком, бросил взгляд в сторону Бутко.

– Двадцать семь. Если быть точным, – как бы не отвечая на этот взгляд, а просто размышляя вслух, произнес тот.

– И у вас тут вроде не так давно, – продолжил свои полувопросы-полутверждения Ахаян.

– Недавно, – подтвердил Минаев. – Полгода прошло, как прибыл.

– Ну да, я же помню, инструктаж с ним проводил. Это ведь вообще его первая командировка, – Василий Иванович произнес это так, как будто сообщал своим собеседникам нечто им неизвестное. – Он что у нас, до наших-то дел, кончал, я забыл. МГИМО, что ли? – спросил он и посмотрел почему-то на Бутко.