Такая же властолюбивая, как и Гера, Афина и без происков мачехи была недовольна отцом. Как поет прославленный всеми Гомер, ей не нравилось, что Кронид часто свирепствует мрачной душой:

– Лютый, всегда неправдивый, моих предприятий вечный рушитель, он никогда не воспомнит, сколько раз я спасала его лучшего смертного сына, Эврисфеем томимого в подвигах тяжких. Если бы не моя помощь, Геракл не избегнул бы гибельных вод, глубокого Стикса.

Так не однажды говорила богиня – воительница, мечтая о том времени, когда заставит Зевса опять уважительно называть Афину только любезной!

Позже к Гере с Афиной присоединился Аполлон, который не мог простить жестокому отцу убийства молниями его любимого сына Асклепия, который по воле Мойры Лахесис был сначала Зевсом убит, а потом воскрешен и стал богом врачевания.

Морская богиня Фетида пришла и от уз, которыми успели связать сонного Олимпийца, его избавила, быстро призвав на вечно покрытый снегами Олимп великана сторукого в помощь. Имя ему Бриарей у богов, у людей же – Эгеон. Силою страшной своею он даже отца превосходит. Возле Кронида сел Гекатонхейр громадный в сознании радостном собственной силы, боги же в ужас пришли и сковывать Владыку Олимпа дальше не стали и кто куда разбежались.

Проснувшийся Олимпиец нисколько не испугался, потому что не верил, что может лишиться власти таким совсем неподобающим образом. Для него все это было просто семейным скандалом, ведь все олимпийцы были его семьей. Скорее он был сильно рассержен и даже взбешен столь активным неповиновением, попыткой нарушить Миропорядок и решил примерно наказать лишь зачинщицу и главу заговора – супругу свою и сестру, не в меру властолюбивую. Громовержец Гере навязал на ноги две громадных наковальни, которые подвернулись под руку, а на руки ей набросил златую вервь неразрывную и повесил ее средь прозрачнейшего Эфира, в окружении черных облаков. Очень скорбели бессмертные все на Олимпе, на наказанную царицу взирая, но освободить ее даже не попытались, опасаясь гнева Кронида.

Зевс навсегда сохранил сердечную благодарность к Фетиде за спасение от оков, возможно еще и потому, что он долгое время был страстно влюблен в нее.

Дочь морского Старца Нерея, ненавистника лжи, правдолюбца и океаниды Дориды была достойна любви. Она была очень хороша собой и по праву руководила хором всех 50 влажнодорожных Нереид – нимф среброногих и цветооких.

К Фетиде, юной певунье и танцовщице грациозной сватались многие, в том числе и ее великие двоюродные братья Зевс с Посейдоном, но старой Ткачихой Фетиде были вытканы совсем иные предначертанья; одно из колечек – предопределений Лахесис предначертало, что сын этой Нереиды силой намного превзойдет своего отца.

Многие, подобно мифографу Гигину, говорят, что, когда Зевс, влекомый пригожестью Фетиды, стремился взять ее в жены, но не мог ни склонить к замужеству боязливую деву, ни умерить свою пылкую страсть, в это время непреложные Мойры предрекли пути Провидения, неотвратимо сбывающиеся по установленному их матерью жутколикой богиней необходимости Ананке Мировому порядку. Старая лишь обликом Мойра Лахесис, не разжимая старческих обескровленных губ, объявила богиням, обладавшим даром прорицания, титаниде Фемиде и всеобщей праматери Гее:

– Кто бы ни стал супругом Фетиды, его сын превзойдет силой и славой отца.

Титанида-прорицательница рассказала об этом пророчестве своему сыну от свободолюбивого древнего титана Иапета бунтарю – богоборцу Прометею, но тот, после того как по приказу царя богов его приковали к кавказской скале за похищение небесного огня для людей, наотрез отказался открыть тайну пока его не освободят от страшных оков.