Сифиро опять кивнул и подумал, что это ловко: «Они повысовываются из окон, и мы их накроем. Хотя и простовато. Слишком в лоб. Вдруг там опытные бойцы?» Он поделился сомнениями, Сара уверила, что опасности нет: «В это время суток играют калифорнийские тинэйджеры. Дурака валяют, бездельники. Ни навыков, ни оружия, только понты. Навар с них, правда, нулевой, зато поучишься».

Сара метнулась к первой группе валунов. Далее всё развивалось, как она и говорила. Сифиро целил по окнам, стрелял, быстро перезаряжал и даже несколько раз попал. Так показалось. После заключительной паузы Сара подстрелила двоих и ворвалась в здание. Изнутри послышались шум и крики, чавкающие звуки возни. Синицын сообразил, что девушка орудует мечами. Сам он, не переставая, стрелял по окнам. Наконец звуки боя стихли.

Когда Сифиро вошел, девушка выворачивала карманы убитого вампира.

– На втором этаже пятеро гоблинов, – приказным тоном, – проверь сумки. Рядом могут быть ранцы, подсумки – тоже проверь. Собирай всё, что попадётся. Нужное оставим себе, ненужное – продадим или обменяем. – Она закончила с вампиром, встала. – И ещё, ты молодец. Гоблина с татуировкой ты уделал. Прямое попадание.

Сифиро ощутил прилив гордости и одновременно почувствовал, что ноги его подкашиваются от усталости. Он спросил, как выйти из Игры, Сара рассказала про телепорт. Это его лейтенант принял за сельский сортир.

– Встречаемся завтра, – последнее, что он разобрал перед скачком.

Последующие несколько дней Сифиро и Сара продолжали «тренировки» на том же самом месте. Сифиро чувствовал себя свободнее, локти и колени уже не сводило перед атакой. Он стал чаще попадать в цель. Однако, когда он спросил, не пора ли им осмотреться в других местах – получил затрещину. Больную, обидную и непостижимо молниеносную.

Анатомичка тянула с заключением, пришлось идти самому, выяснять подробности.

Весёленькое зелёное здание издалека извещала о своей профессии – тягучим и ни с чем несравнимым запахом формалина. «Как они тут работают? – удивился лейтенант. – Очуметь можно. Хуже, чем на бензозаправке». От мусорных баков поднялась стая грачей, черными кляксами разорвала небо.

Патологоанатом, накинув на плечи ватник, курил на заднем дворе. Пепел стряхивал в бочку. Синицын пристроился рядом, тоже закурил. Его поразило, что огромная двухсотлитровая бочка заполнена окурками практически доверху. «Сколько же лет она здесь стоит? Или врачи часто курят?»

– Не глупи, Синицын, – улыбнулся доктор и закурил вторую. – Она наполовину бетоном залита. Строители-узбеки бросили, когда корпус штукатурили. А оттащить её невозможно: тут или кран нужен, или тягач. Вот и прижилась пепельница.

– А-а, – протянул лейтенант. – А что со Смирновым?

– Интересное дело, – доктор оживился. – У него в голове взорвали гранату. Это я условно говорю. Во-первых, спазм сосудов. Сильнейший. Во-вторых, нетипично сужены зрачки. В-третьих, перфорации в барабанных перепонках. Представь себе, что тебя ослепляют, потом орут из мегафона в ухо, а потом сильно пугают. – Доктор смотрел на Синицына сверху. Он был высок ростом и худ. – Представил? Так вот у Смирнова всё это произошло моментально: испуг, вспышка и оглушительный шум в ушах.

– Так… его убили?

– А чёрт его знает. Если на старушку бибикнул водитель, а она возьми да и помри – это убийство? Скорее несчастный случай.

– Понятно, – заключил лейтенант. Хотя ничего ему не было понятно.

Поговорив с патологоанатомом, Синицын вытребовал-таки заключение о смерти, прочёл его. Половину слов не разобрал вовсе, среди доступной половины часть слов была на латыни. «Так и живём! Они не знают, – подумал о врачах. – А мы не понимаем, чего они не знают». Сунул заключение в папку и отправился в отдел.