Моменты распада сознания характерно отражаются на физическом излучении. Можно видеть как бы клубы серого пара, стелющиеся вниз из солнечного сплетения; это подтверждает, что мы имеем дело с энергией; кратко сказать – великий Аум обратился в пепел. Мы уже в детстве видим, как устремление пепелится.

Садовник, подойди и сними улыбкой пыль с лепестка! Улыбка, как крыло великого Аума. Садовник, ты избрал заботу о цветах. Цвет зари звенит в радости звука пространства. Можно думать о дальних мирах.

228. Пришло время, когда каждому трудящемуся скажем: ты Наш! Когда пересмотрим пути и знаки, начиная от звездных. Когда сократим языки и выражения мышления. Когда перечтем стих старины в последний раз.

Делили жизнь по периодам и по стилям, отдавая дань мерам несовершенных дней. Кто поделил созвездия? Кто поделил наречия? Кто припомнил наследия всех народов? Стиль определял особенности века. Внешние зазубрины орнамента носят предрассудки и условности лжи. Пора делить наследия лишь по потенциалу внутреннему.

Нужно знать нарастания жизни. Формы гробов нужно оставить умершим. Правда, нужно ощущать шаги культуры, но не зигзаги изнеженности. Малодушие, закованное в неуклюжие латы, не вело к общечеловеческой радости, но реторта скромного алхимика часто светилась Общим Благом. Без суеверия мы должны просмотреть вехи роста человечества под знаком общины. Просмотреть, как победа общины росла, зажигая огни знания и красоты. Истинное знание и красота заключают в себе лучшую общину.

Отберем все лучшее и утвердим: познавший лучшее сделается общинником.

229. Твердость, спокойствие, находчивость, быстрота – так спрашивайте каждого, уверяющего в преданности общине. Но может оказаться спокойствие во время сна, твердость в бездействии, находчивость за едою и быстрота в получении денег.

Испытание постоянно применяется в общине. Самые новые формы жизни не исключают испытания. Вы знаете, что Мы против заранее объявленных школьных испытаний. Также Мы против заранее оповещенных испытательных периодов. Эти поверхностные знания и лицемерные поведения не ускоряют, но замедляют развитие. Не припомню, чтоб образовался выдающийся деятель, подчиняясь этим лицемерным условиям.

Начинайте строить общину, как дом знания и красоты. Никаких условных мерил не будет в этом доме. Все будут стремиться знать и выражать свое знание. Только непрестанное узнавание поможет, только насыщенный труд удержит от оборачивания в темный угол. Но Мы ждем устремленных покинуть старую жизнь. Нет хуже, нежели принести с собой засушенку. Эти засушенки отнимают радость.

Новое строение должно стоять удаленно от жилых домов, чтобы функции обихода не касались здания, где куется будущее человечества. Мы согласны с тем, что общинники не дорожат жизнью^>1, – этим они подтверждают непрерывность существования. Но качество сознания должно быть напряженной заботой общинников. Приходится твердить о сознании, ибо люди не привыкли ощущать его.

Сентиментальность часто принимается за сострадание, гнев – за возмущение, и самоохранение – за мужество.

Нужно понять, как напряженно надо очищать свои понятия, не только в мышлении, но в действии.

230. Казалось бы, навсегда покончено с двумя западными измышлениями – мистицизмом и метафизикой. Лаборатория, средне оборудованная, говорит достаточно о свойствах единой материи. Но как только люди выходят за пределы опыта прошлого дня, они начинают покрывать свою беспомощность неопределенными, пыльными названиями. Они восстают против метафизики и мистицизма, прикрывая этими пугалами все научные возможности грядущего дня. Метафизика прошлого дня обратилась в научную истину посредственного грамотея, а мистицизм оказался историческим фактом, и стенка гроба убедила больше сознаний, самых обширных.