«Девочка, привыкай к хорошему, девочка, привыкай к хорошему».

Доча рядом со мной. Ей три года. Это особое чудо в моей жизни. Я всегда знала, что у меня будет много детей. Трое. С самого детства я так считала. За третьим я еще пока не сходила. Малыш будет в новой семье, я это просто знаю.

Так вот, когда сыну было четыре с половиной года, мне позвонили из садика с просьбой срочно забрать ребенка по причине температуры.

Мчим домой. Сын пристегнут в кресле на заднем сидении.

– Мама, а где царь?

– Какой царь? ― удивилась я.

– Он был. А потом куда-то пропал.

Я одним этим вопросом уже обескуражена. Мой ребенок по причине особенностей здоровья очень поздно заговорил. Он мамой-то стал меня называть только как год. А тут про царя.

– Раньше была династия Романовых. Сто лет назад… ― начала рассказывать я.

– Мам. Нет, где царь? Вот сейчас Путин.

Наверное, им в садике эту тему начали рассказывать.

– Знаешь, когда был царь, было темно. А когда стало светло, его не стало. Знаешь тетрадку в клеточку?

– Ну да! ― я от удивления припарковалась и смотрю в зеркало на ребенка.

– Так вот, царь в каждую клеточку крошечку хлеба кладет. В каждую клеточку. А потом… Знаешь качели? Но только не такие кач-кач. А качели вверх-вниз.

– Ну да, знаю.

– Он их раскачал. И сразу тук-тук, тук-тук, тук-тук.

«Сердце. Забилось сердце», ― пробежали мысли в моей голове, и слезы навернулись на глаза.

– Почему он нашел меня в субботу?

– Я родила тебя в субботу.

– Это синий день. Да, это синий день. И его не стало. Светло стало. Мам, он тебя снова ищет. Найти тебя не может. Найти не может. Сонечка будет. О, черепашки-ниндзя…

И ребенок судорожно начал рассказывать о своем любимом мультике. Я задавала ему много вопросов про царя. Но он молчал, как будто этого разговора и не было.

Через три года я случайно узнаю, что беременна. Сонечка. Царь меня нашел. Он так долго меня искал. Я плакала в душевой, сидя на полу и смотря на тест о беременности. Сонечка. Я знаю, что это Сонечка. Он так долго меня искал. Я даже сейчас, когда пишу эту историю, плачу. Слезы текут сами по щекам. От радости и благодарности, что царь не терял надежды до последнего и продолжал меня искать.

В тот день муж возвращался из командировки. Я накрывала завтрак.

– У меня есть разговор, ― одновременно оба промолвили одну и ту же фразу.

– Чур, я первая! ― выкрикнула я.

– Хорошо.

– Я беременна.

Его лицо побледнело. Он не смог промолвить ни слова. Я эту картину вижу до сих пор пред своими глазами. В красках и в деталях. Только через два года я поняла, что тогда он хотел уйти из дома. А тут я со своей беременностью. По моему виду было понятно, что аборт в этот раз я делать не буду. У меня включился режим глупости и тупости. Я не замечала, что происходило с моим мужем. Он не замечал, что происходит со мной.

В моей голове крутилась только одна мысль. Каждый день. Каждое утро. Каждый вечер, ложась спать и просыпаясь, я молилась: «Дай, Боже, только здорового ребенка. Разложи все крошечки по клеточкам. Разложи все крошечки, прошу тебя».

Больше всего на свете я боялась повторения диагноза на втором ребенке. Это был самый большой страх в моей жизни.

В 33 года, в 3-й городской больнице, на 3-м этаже, в 3-й палате я родила девочку. Когда я во время рождения посмотрела на часы в палате, они показывали 13:33. На брошюрке врачи написали 13:40. Я родила второго ребенка с разницей в 3 дня от дня рождения сына. Это первая девочка по роду мужа спустя 33 года их династии. Боже, как долго царь меня искал. Как долго он меня искал.

* * *

Мы сворачиваем на виадуке в направлении Горного Алтая. Резко солнце сменяется метелью. Видимость на 3—5 метров. Не более. Дорогу после ночи еще не успели почистить. Моя скорость со 130 переходит максимум на 70 километров в час.