А германские политики и военные уже начинали «делить пирог». Министр иностранных дел фон Ягов, представил кайзеру меморандум, где писалось: «До сих пор гигантская Российская империя с ее неиссякаемыми людскими ресурсами, способностью к экономическому возрождению и экспансионистскими тенденциями нависала над Западной Европой как кошмар. Несмотря на влияние западной цивилизации, открытое для нее Петром Великим и германской династией, которая последовала за ним, ее фундаментальная византийско-восточная культура отделяет ее от латинской культуры Запада. Русская раса, частично славянская, частично монгольская, является враждебной германо-латинским народам Запада…» Как видим, терминология уже очень смахивала на грядущие труды доктора Геббельса.

Рекомендовалось отделить от России национальные окраины и создать из них марионеточные государства, управляемые Германией «на римский манер». А Литву, Курляндию, часть Польши сделать объектами прямой «германизации». Тайный советник МИД М. Серинг в своем докладе отмечал, что в Курляндии это будет легко, 10 % немецкого населения, уже имевшихся там, «будет достаточно для германизации крестьян, рабочих и интеллигенции. Экономические меры и германские средние школы сделают свое дело». А из Литвы предполагалось депортировать поляков, сделать «немцами» «наиболее производительных крестьян».

Предусматривалось и переселение в «германизируемые» области колонистов из Германии и «фольксдойче» из внутренней России.

Практическая реализация данных планов была временно возложена на командование Обер-Ост во главе с Гинденбургом и Людендорфом. И Людендорф писал: «Я был полон решимости восстановить на оккупированной территории цивилизаторскую работу, которой немцы занимались здесь многие столетия. Население, представляющее собой такую смесь рас, не может создать собственную культуру, оно подвергнется польскому доминированию». По воспоминаниям современников, Людендорф в своем штабе «изучал демографическую статистику, как боевые сводки». А началась «цивилизаторская работа» с назначения генерал-интенданта оккупированных земель Эрнста фон Айзенхарта-Роте, повсеместного внедрения военно-полевых судов и… разрушения системы образования. Согласно приказам германского командования, отныне учителями могли быть только немцы, а преподавание разрешалось только на немецком языке. Все прочие учебные заведения закрывались – русские, польские, литовские, латышские. В том числе и польский университет в Вильно, учрежденный Александром I. Немецкий язык был объявлен и единственным официальным языком в оккупированных областях – на нем должны были писать все вывески, говорить в местных административных и хозяйственных учреждениях. Соответственно, и руководящие посты могли занимать только немцы или лица, свободно владеющие этим языком.

Но пока берлинские политики, возбужденные успехами, перекраивали границы Европы, а генералы слали победные реляции о захваченных огромных территориях, внутреннее положение Германии ухудшалось. На затяжную войну не рассчитывало ни одно государство, и в первую очередь это коснулось Германии и Австро-Венгрии, очутившихся в условиях, близких к блокаде. В 1915 г. стратегические запасы продовольствия и сырья, заготовленные на время конфликта, стали иссякать. В связи с призывами в армию и огромными потерями ощущался острый дефицит рабочих рук, особенно в сельском хозяйстве. Нехватку трудовых ресурсов пытались восполнить угонами людей с оккупированных территорий. Гинденбург и Людендорф в приказах войскам особо требовали: «Берите пленных». Специально для использования на полях и на заводах. Почтальонами, кондукторами, железнодорожными служащими, делопроизводителями, курьерами стали работать женщины (что прежде было немыслимо).